— Если бы вы только могли понять…

— Я понимаю. Правда. Я буду в полном… — Она осеклась и судорожно сглотнула. — Прошу вас, уходите. Пожалуйста…

Она сознавала, что Амелия подошла к ним и, сказав что-то Майклу, выпроводила его из номера, прежде чем Поппи потеряла самообладание. Дорогая Амелия никогда не трусила перед противником, даже если он был вдвое больше, чем она.

Курица, гоняющая корову. При этой мысли у Поппи вырвался нервный смешок, и обжигающие слезы пролились из ее глаз.

Закрыв дверь, Амелия села рядом с ней и обняла ее за плечи.

— Ты такая благородная, Поппи, — сказала она, глядя на залитое слезами лицо сестры. — И гораздо добрее, чем он заслуживает. Я так горжусь тобой. Интересно, он когда-нибудь поймет, сколько он потерял?

— Он не виноват.

Амелия вытащила из рукава платок и протянула ей.

— Как сказать. Но какой смысл критиковать его, если делу все равно не поможешь? Однако должна заметить… слова «я не могу» слишком легко срываются с его губ.

— Он послушный сын, — возразила Поппи, прижав платок к глазам, из которых непрерывным потоком струились слезы.

— Да, конечно… но отныне я бы советовала тебе выбирать мужчин, имеющих собственный источник доходов.

Поппи покачала головой, все еще уткнувшись в носовой платок.

— Вряд ли для меня есть пара.

Амелия обвила ее руками.

— Конечно, есть. Поверь мне. Он ждет тебя. И найдет. Придет день, когда Майкл Бейнинг станет для тебя полузабытым воспоминанием.

Вместо того чтобы успокоиться, Поппи разрыдалась по-настоящему, судорожно всхлипывая и сотрясаясь.

— Боже, — вымолвила она сквозь рыдания. — Мне так больно, Амелия. И кажется, что эта боль никогда не пройдет.

Амелия прижала ее голову к своему плечу и поцеловала ее в щеку.

— Знаю, — сказала она. — Мне пришлось пережить нечто похожее. Я помню, как это было. Вначале слезы, затем гнев, а потом отчаяние и снова гнев. Но я знаю лекарство от разбитого сердца.

— Какое? — спросила Поппи, испустив прерывистый вздох.

— Время… молитва… а более всего любящая семья. Тебя все любят, Поппи.

Поппи улыбнулась сквозь слезы.

— Слава Богу, что у меня есть сестры, — сказала она и снова расплакалась на плече у Амелии.

Вечером того же дня в дверь личных апартаментов Гарри Ратледжа решительно постучали. Джейк Валентайн, полировавший башмаки хозяина, прервал свое занятие и направился к двери. Распахнув ее, он увидел женщину, которая показалась ему смутно знакомой. Она была небольшого роста, со стройной фигурой, русыми волосами, серо-голубыми глазами, в очках, надетых на кончик носа. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, кто она такая.

— Чем могу быть полезен?

— Я хотела бы повидать мистера Ратледжа.

— Боюсь, его нет дома.

При этой избитой фразе, используемой слугами, когда хозяин не хочет, чтобы его беспокоили, ее губы искривились.

— Вы хотите сказать, что его нет дома для меня? — поинтересовалась она с обжигающим презрением. — Или что он отсутствует?

— В любом случае, — невозмутимо отозвался Джейк, — вы его сегодня не увидите. Но его действительно нет дома. Может, что-нибудь передать?

— Да. Передайте ему!.. Я надеюсь, он сгниет в аду за то, что сделал с Поппи Хатауэй. А потом скажите ему: если он приблизится к ней, я его убью.

Поскольку угрозы убить Гарри были обычным делом, Джейк нисколько не встревожился.

— И как вас представить?

— Передайте ему мои слова, — коротко отозвалась она. — Он поймет.

Через два дня после визита Майкла Бейнинга сестер Хатауэй навестил их брат Лео, лорд Ремзи. Как и многие молодые холостяки, Лео снимал на сезон квартиру в Мейфэре, а в конце июня возвращался в свое сельское поместье. Хотя Лео мог спокойно жить со своей семьей в «Ратледже», он предпочитал жить отдельно.

Никто не мог отрицать, что Лео хорош собой, высокий, широкоплечий, с темно-русыми волосами и выразительными глазами. В отличие от сестер у него были светло-голубые, как льдинки, глаза, с темными ободками и циничным взглядом. Он вел образ жизни повесы, всячески демонстрируя, что ему наплевать на всех и на все. Однако были моменты, когда эта маска спадала, являя человека, чрезвычайно уязвимого и чувствительного, и в эти редкие моменты Кэтрин особенно тревожилась о нем.

Когда они жили в Лондоне, Лео обычно был слишком занят, чтобы проводить много времени с семьей, и за это Кэтрин была благодарна судьбе. С момента их встречи они прониклись взаимной неприязнью, что приводило к постоянным стычкам и препирательствам. Порой казалось, что они соревнуются друг с другом, кто кого больше обидит, обмениваясь шпильками и пытаясь уколоть побольнее.

Открыв дверь номера, она ощутила легкое потрясение при виде высокой гибкой фигуры Лео. Он был модно одет: в темный сюртук с широкими лацканами, свободные брюки и пестрый жилет с серебряными пуговицами. Окинув ее своими льдистыми глазами, он приподнял уголки губ в высокомерной улыбке.

— Добрый день, Маркс.

Лицо Кэтрин приняло каменное выражение.

— Лорд Ремзи, — произнесла она с презрительными нотками в голосе. — Я удивлена, что вы смогли оторваться от своих развлечений достаточно надолго, чтобы навестить своих сестер.

Лео одарил ее насмешливым взглядом.

— Что такого я сделал, чтобы заслужить взбучку? Знаете ли, Маркс, если бы вы научились сдерживать свой язычок, ваши шансы привлечь мужчину резко бы возросли.

Ее глаза сузились.

— Зачем мне привлекать мужчин? Пока еще я не видела, на что они годятся.

— Ну, — отозвался Лео, — хотя бы на то, чтобы производить на свет женщин. — Он выдержал паузу. — Как сестра?

— Убита.

Губы Лео сложились в угрюмую линию.

— Позвольте мне войти, Маркс. Я хочу увидеть ее.

Кэтрин неохотно посторонилась.

Войдя в гостиную, он обнаружил там Поппи, сидевшую в одиночестве с книгой. Лео окинул ее оценивающим взглядом. Его обычно оживленная сестра была бледной и осунувшейся. Она казалась невыразимо измученной, постаревшей от горя.

Он ощутил вспышку ярости. На свете было мало людей, которые что-либо значили для него, но Поппи была одной из них.

Казалось несправедливым, что существа, более всего созданные для любви, тщетно искали ее и не могли найти. Не было ни одной разумной причины, чтобы Поппи, самая красивая девушка в Лондоне, оставалась не замужем по сей день. Но, когда Лео мысленно прошелся по списку их знакомых, оказалось, что ни один из них даже отдаленно не подходит для его сестры. Если у кого-то был приятный характер, он был либо идиотом, либо страдал старческим слабоумием, не считая развратников, мотов и негодяев. Прости Господи, но аристократия являла собой сборище жалких образчиков мужского пола. Включая его самого.