Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующей неделе Изола с нечесаными волосами, словно у героини японского мультфильма, сидела в конце подъездной дорожки и не сводила глаз со страниц книги.
Эдгар заехал на скейтборде во двор, поздоровался с Изолой и продолжил кататься туда-сюда по асфальту. Влажные дубовые листья застревали в колесах и цеплялись за джинсы. Он едва не упал, наехав на скрытую листвой ветку. «Будь крутым, Эдгар», – твердил он себе, восстанавливая равновесие и ожидая, когда же Изола Уайльд с ним заговорит.
Прокатавшись и прождав ровно пятнадцать минут, он взял доску под мышку и подошел к Изоле. Она даже не подняла головы, когда его тень упала на копну ее волос.
– Эй, Изола, можно один вопрос?
Изола подняла на него прищуренный взгляд:
– Да?
– Почему ты живешь здесь, на опушке глухой чащи и все такое?
Словно сошедшие с натюрморта губы Изолы слегка растянулись в улыбке.
– Раньше мы жили посреди леса, но городской совет заставил нас переехать. Пряничные домики не подходят для социально ответственной жизни.
– А, – понимающе постучал себя по носу Эдгар. – Значит, ты ведьма.
– Так говорят.
Эдгар рассмеялся, но Изола его не поддержала.
Он передвинул скейтборд, чтобы она рассмотрела его повнимательнее. Доска была ярко-розовой – точная копия летающего скейта из фильма «Назад в будущее-2». Локти Эдварда пестрели красными шрамами от эффектных падений.
– А ты откуда переехал? – спросила Изола, щурясь против солнца.
Эдгар сел рядом с ней, закрыв собой ослепляющие лучи, и указал на дальние холмы.
– С другой стороны долины. Всего двадцать минут езды отсюда. Даже школу менять не пришлось.
– А почему вы переехали?
– Моя мама – потомственная хиппи. В ее свидетельстве о рождении записано «Цветок Лотоса».
Узкие губы Изолы вновь растянулись в улыбке.
– И?
– Около нашего дома начали строить радиовышку. Мама свято верила, что нам во сне поджарят мозги. Она на полном серьезе думала сделать для нас шапочки из фольги.
– И перевезла вас сюда из соображений здоровья и безопасности? – хмыкнула Изола, словно услышав в его словах какую-то иронию.
– Что?
– Да ничего. – Она забросила книгу в траву и с любопытством посмотрела на Эдгара. – Как тебя зовут по-настоягцему?
Эдгар насмешливо приподнял бровь и надменно процедил:
– Да я же знаменит! По-моему, ты говорила, что читала все мои книжки. – Он принялся очищать колесные оси скейтборда от листьев. – Эдгар Ллевеллин. И вполовину не так оригинально, как Изола Уайльд.
– Это вовсе не оригинально. Мама назвала меня в честь сестры Оскара Уайльда.
– Да ладно? Она тоже была писательницей? Чем она занималась?
– Ничем, – подавленно вздохнула Изола. – По крайней мере, я об этом ничего не знаю. Она умерла совсем юной.
– Как и все лучшие люди, – добавил Эдгар.
Вдалеке раздался рев, словно где-то просыпалось чудовище. Верхушки деревьев испуганно затрепетали.
– Это машина? – недоверчиво спросил Эдгар и тут же добавил: – Странно, неужели я прожил тут всего месяц и уже настолько отвык от звуков цивилизации?
Он вытянул шею, когда вдали показался автомобиль, движущийся по извилистой дороге в объезд леса. Сквозь клубы пыли проглядывал ржавый красный металл; к крыше были привязаны две доски для серфинга.
– Ага, – кивнула Изола, и лицо ее против воли озарилось улыбкой.
Автомобильный динозавр описал круг вокруг дома номер тридцать шесть и резко въехал на подъездную дорожку. Из водительской двери вышел парень с бледной от сидения в четырех стенах кожей и мокрыми после душа волосами.
– Джейми Соммервелл! – окликнула его Изола. – Как тебя занесло в эту глухомань?
Парень нервно побарабанил пальцами по крыше автомобиля.
– Давай, Изола. – Он сел обратно в машину, наклонился и распахнул пассажирскую дверь. – Сегодня вроде нормальная погода для серфинга. – Он похлопал по потрескавшемуся кожаному сиденью. – Садись, красотка.
– Ты же знаешь, что у меня почасовая оплата?
– В какой валюте, банкнотах «Монополии»?
Изола завела глаза под лоб так театрально, что они едва не выкатились на асфальт, словно шарики из голубого мрамора, и махнула рукой в сторону машины.
– Эдгар, это Джеймс. Обычно он ведет себя не так по-свински.
Парень в машине резко кивнул Эдгару, перевел взгляд на Изолу и предупредил:
– Карета отправляется, Зола.
– Погоди! – Она вскочила, отряхнула юбку от пыли и поспешила скрыться в доме.
Джеймс и Эдгар посмотрели друг на друга.
– Ничего машина, – похвалил Эдгар.
– Ничего шутка, – холодно огрызнулся Джеймс. – Я и так в курсе, что эта тачка – кусок дерьма.
Повисла неловкая пауза. Эдгар моргнул, глядя на свое искаженное отражение во вмятине на капоте. Джеймс повозился с магнитолой, и из колонок загремели «The Smiths». Аккорды поползли по кустам на Аврора-корт, запутались в паутине, заполонили почтовые ящики.
Изола быстро вышла из дома, схватилась за хлипкую пассажирскую дверь машины и вопросительно посмотрела на Эдгара.
– Плавать умеешь?
– Примерно как Джефф Бакли[3].
Из горла Изолы вырвался хрипловатый смешок, похожий на пойманную в сачок бабочку.
– Ну, мы едем на пляж. Хочешь с нами?
Она бросила на пол машины широкополую соломенную шляпу. Эдгар заметил купальник, полотенце и потрепанную книгу. Покачал головой.
– Точно? Мы с радостью взяли бы тебя с собой, правда.
– He-а, мне надо посадить для мамы еще несколько деревьев.
– Ну ладно. Постарайся больше не рубить кроликам головы.
Эдгар поехал к своему дому. Добравшись до почтового ящика, который по-прежнему стоял согнутым, словно его тошнило письмами, Эдгар услышал за спиной визг тормозов.
Изола изо всех сил пыталась открыть окно, но стекло застряло, и она крикнула в узкую щель:
– Эй, Эдгар?
– Да?
– Ничего скейтборд! – Она подмигнула, и Джеймс дал по газам.
Когда Изола проводила время с Джеймсом, ее жизнь превращалась в лоскутное одеяло. День перемешивался с ночью, время текло по-иному и казалось иногда почти осязаемым, словно губка, которую можно сжать в кулаке.