Караван пошел быстрее и к полудню уже пробирался вдоль берегов по крупному песку, перемешанному с пестрыми раковинами, мимо глинистых откосов, поросших диким арбузом.

Карта пути Афанасия Никитина по Персии от Каспийского моря до Ормуза

К вечеру путники добрались до небольшого города Бендер-Аббаса. Великий караванный путь кончился. Оттуда через пролив они должны были попасть в Ормуз.

Когда люди и кони разместились на корабле, носильщики стали таскать бурдюки, заполняя ими каждое свободное место.

– Что они везут? – спросил Никитин Хаджи-Якуба.

– Воду, – ответил старик.

– Зачем? Разве в Ормузе нет воды?

– Ни плодов, ни воды нет в Ормузе.

– Зачем же поселились люди на таком гиблом острове?

– «Мир – кольцо, а Ормуз – жемчужина в нем!» – говорит старая пословица. Подожди, увидишь сам!

Действительно, богатство, красота и бойкая торговля в Ормузе поразили Никитина, хотя немало больших городов повидал он во время своих странствований.

В Ормузе можно было купить арабского коня, жемчуг с Бахрейнских островов, имбирь и перец из Индии, шелка из Шемахи, клинки и кольчуги из Дамаска[71], цветную кожу из Персии, яшму из Кашгара[72].

Ормуз достиг такого расцвета не случайно. Недалеко от него находятся Бахрейнские острова. У берегов этих островов очень много раковин, содержащих драгоценный жемчуг. Со всех сторон съезжались сюда ловцы жемчужных раковин: персы, арабы, индусы. Они ныряли на дно моря, доставали раковины, а потом на берегу открывали их кривыми ножами и искали в них жемчуг. Остров Ормуз, расположенный вблизи того пункта, где кончалась караванная дорога, проходившая через Персию, был удобным местом, где можно было в некоторой безопасности отсортировать жемчуг.

Арабская и персидская монеты XV в.

Купцы из Персии, Аравии и Индии стали приезжать сюда, чтобы купить драгоценный жемчуг. Они привозили с собой свои товары. Персидские купцы продавали здесь шелка и виноградные вина, а покупали тут не только жемчуг, но и венецианскую посуду. Арабские купцы продавали дамасские стальные изделия, покупали у индусских купцов камни-самоцветы, дорогие краски и многое другое.

На бесплодном острове вырос город с прекрасными домами, во дворах которых были устроены бассейны. Жители буквально спасались в этих бассейнах, когда с материка начинал дуть горячий ветер – самум. Ормуз считался одним из самых жарких мест на всем побережье Персидского залива. И хотя Афанасий уже не раз переживал очень жаркие дни, он только здесь почувствовал, до чего может быть тягостна жара.

С утра уходили Никитин, Хаджи-Якуб и Юша из караван-сарая и весь день бродили по базарам и улицам. Впрочем, в Ормузе трудно было разобрать, где кончается базар. В этом городе, населенном купцами, торговали всюду. Торговля не умещалась на пяти людных базарах – она выплескивалась на близлежащие улицы, растекалась по всему городу. Под стенами жилых домов, в тени караван-сараев, в углублениях городских стен – всюду были лавки.

Но Никитин видел, что бесплодный Ормуз только перепродает чужие товары. Своих товаров там не было.

Никогда еще не видел Афанасий таких больших и богатых подворий. Караван-сарай был двухъярусный; в каждом ярусе – множество каморок, где жили купцы и находились склады товаров. Свет в такую каморку попадал через дверь, выходившую на внутренний двор, и через крошечное, забранное решеткой оконце, смотревшее на улицу.

Посредине двора находился колодец, а сбоку – громадные весы.

Караван-сарай украшали узорчатые башенки с резьбой по мрамору – голубятни.

– Видно, опять ошиблись мы с тобой, Юрий, – сказал как-то Афанасий, возвращаясь вечером в караван-сарай.

– В чем же ошиблись мы, дяденька Афанасий? – спросил его Юша.

– А вот в чем: товара здесь своего нет. Город, как и Дербент, чужим товаром богат. Только Ормуз побогаче Дербента, товара здесь больше. А спрашивал я купцов, откуда товар, – они либо на персидскую сторону показывают, либо за море, в сторону индийскую. Из Индии и ткань дорогая, и самоцветы, и перец идут. Там и родина их! Далеко забрались мы с тобой, Юрий, а чем кончится хождение наше, не ведаю… – И он глубоко задумался.

В то утро, когда уходил ширазский караван, Хаджи-Якуб торжественно простился с попутчиками. Он звал всех в гости в свой Шираз.

Перед расставанием он вынул расписной ларец, который Юша не раз видел у него.

– Возьми, – сказал он. – Я подъезжаю к дому, там у меня другой есть, а ты остаешься в чужой стране.

Старик открыл ларец. Внутри оказались два маленьких флакона с жидкостью, разные порошки, сушеная трава.

– Вот это, – сказал старик, показывая на один флакон, – от укуса змей. Надо выпить десять капель в чашке козьего молока, а четыре капли вмазать в ранку. В другом флаконе – кровь саламандры[73]. Это от ожогов. Синий порошок – от лихорадки. Посыпь щепотку его в плошку риса и заставь больного съесть. Только помни: в первые три дня новолуния он не действует. Желтый порошок останавливает кровь. А трава отгоняет тоску и усталость и спасает от укуса скорпиона. Ею вылечил я Афанасия. Теперь прощай! – закончил Хаджи-Якуб торопливо, так как караван уже вышел за городские ворота. – Приезжай к нам в Шираз! – крикнул он, хлестнул коня и скоро исчез в дорожной пыли.

После отъезда старика Никитин с Юшей стали бродить по городу вдвоем.

Однажды ночью Афанасий долго сидел у открытой двери каморки. Караван-сарай уже спал. Слышалось лишь, как у коновязей сонно переступали с ноги на ногу кони да ворковали голуби. Откуда-то издалека доносились заунывное пение и удары бубна.

Вынув из походного ларца тетрадь, Никитин перечитывал прежние записи. Житье в Дербенте и Баку, поездка по морю и по Персии были описаны кратко.

Ормуз был самым удивительным местом из тех, которые Никитин видел до сих пор. Он сделал о нем более подробную запись, чем о городах, которые видел до того. И не мог не пожаловаться на невероятную жару: «А в Гурмызе есть варное солнце. Человека сжет».