– Не видел! – Майор едва не рычал, мысленно костеря Вальку: «Оставила сюрприз, сучка!»

– Виталь, но ведь это… – И Варя, рухнув на кровать, разрыдалась. Виталий просто вышел, прикрыв за собой дверь. Уже ночью, когда совсем стемнело, а молодая жена, как думал майор, наплакавшись, давно спала, он потихоньку вошёл в спальню и, аккуратно отогнув край одеяла, лёг рядом, спиной к Варваре. Варя, замерев, всё ждала, что он сейчас обнимет её, поцелует, скажет, что любит, что все эти недоразумения ничего не значат на самом деле и есть только их любовь – настоящая, вечная… Но зря ждала: муж немного повозился, устраиваясь поудобнее, подоткнул под себя одеяло, и скоро послышался громкий храп. Молодая женщина долго всхлипывала, стараясь сдержать рыдания, и сама не заметила, как уснула.

(Середина июня 2014 года)

– Петро, куда сквозанул? – я схватил ботаника за шкирку. Пока старуха рассказывала мне про фотографии, он попытался дать дёру, но не на того нарвался, мне и пробежаться не лень, не боюсь, что авторитет пострадает. Хотя какой тут уж авторитет, когда вокруг столько смертей? Ботаник едва не опрокинулся на спину – такой разгон взял, но я поддержал его и, развернув к себе, посмотрел в глаза. Не знаю, какое у меня было лицо, да только комсомолец семидесятых вытянулся едва не по струнке. – Давай шевели поршнями в сторону гостиницы, и я обещаю, что живьём сдеру с тебя кожу, если сейчас ты не расскажешь мне всё, что знаешь! Чёрт, если б я сразу поговорил с тобой, Витька бы жив был! Ты понимаешь?!!

– Ага. Как же… – пробормотал зам по науке и тут же добавил: – И Исмаилыч. Но это вряд ли. А сейчас на тебе крест поставили – и что, мне с тобой за компанию? Как Исмаилычу с твоим другом?

– Не бойся, на него не липнет ничего, нет над ним власти, – подала голос Балашиха. – Петруша, ты уж расскажи ему, что знаешь, а чего не знаешь, я добавлю. Приходите потом. А сейчас отдыхать я лягу, устала очень… – И она, шаркая подшитыми валенками по домотканым половикам, прошла за занавеску, подрубленным деревом рухнув на кровать.

Прикрыв за собой дверь, мы вышли из дома. Молча шли по узкой деревенской улице. Я повернул к гостинице, но Пётр дёрнул за руку:

– Давай ко мне, в гостинице – там нечисто.

– В смысле? – не понял я его. – Уборку, что ли, устроили?

– Какая, на фиг, уборка? Я про другое. В мистическом смысле. Ну… или в энергетическом… Да, точно, там энергетика плохая. Да не знаю, не могу тебе объяснить, но Виктор и ты – не первые, кого там скручивает. Замерить бы там напряжение полей, да аппаратуры такой нет. Не по карману.

– Может, радиоактивность повышенная?

– Да нет, с этим всё нормально, естественный фон. У нас здесь везде четырнадцать микрорентген в час.

– А может, от ракетной базы что-то осталось?

Вместо ответа Пётр приподнял край рубахи, и я увидел заткнутый за ремень дозиметр, да не обычный, бытовой, а вполне профессиональный. Внимательно посмотрел на ботаника. С виду он обычный растяпа, эдакий рубаха-парень, простой и даже немного наивный на вид. Круглое лицо, длинный, уточкой, нос, полные улыбающиеся губы. Россыпь веснушек на переносице, румяные щёки. Очки он носил не всегда, сегодня их не было. Глаза карие, с зелёным ободком по краю радужки, добрые. Длинные ресницы, таким позавидует любая девушка, были прямыми, из-за этого глаза казались коровьими, спокойно-обречёнными и добрыми. Морщины от уголков глаз гусиными лапками разбегались к вискам и кончикам бровей. Волосы всклокоченные, слева надо лбом зализа. «А он ведь не так прост, этот комсомолец семидесятых», – подумал я. Объяснить, чем вызвано это убеждение, я не смог бы. Просто чувствовал, что ботаник что-то скрывает. И сейчас – гарантирую это – молчит потому, что обдумывает, что бы мне соврать. Так сказать, готовит «версию для печати». Он шёл чуть впереди, засунув руки в карманы старых джинсов, плечи напряжены, а походка, обычно прыгающая, как у журавля, стала тяжёлой.

Жил мой спутник в обычном типовом коттедже, так называемом финском домике.

– У меня тут не прибрано, – Пётр схватил со стола рубаху, с другого сдвинул книги, но тут же махнул рукой. – Творческий беспорядок, – улыбнулся он. – Есть хочешь?

Я отказался.

– Лучше кофе сваргань по-быстрому. Сны заколебали.

– Ладно, комп у меня всегда включён, стараюсь быть на связи. Но каналы у нас по выделенной линии, через Обь, так что порой через пень-колоду работает.

Чайник вскипел быстро, и скоро, сделав по кружке растворимого кофе, мы сидели у стола, заваленного дисками, флешками, раскрытыми книгами и кипами документов.

– Началось все, когда я ещё пацаном был, – издалека начал ботаник. – Дед постоянно рассказывал про посёлок пробного коммунизма. Ракетчики-то здесь давно стояли и пробный коммунизм по периметру охраняли. Но и без охраны внутрь никто не совался бы. Слухов много ходило про это место, все нехорошие, вообще слава дурная о законсервированном посёлке шла. Одни говорили, что там радиация, другие – что от смертельной болезни все умерли, мол, эпидемия какая-то была, и, чтоб заразу дальше не пустить, охрану поставили. Глупости, конечно, но охрана была всегда – внутренняя охрана, которая в институт даже ракетчиков не пускала. Дед рассказывал, что посёлок при институте вполне нормально работал и жили там хорошо, но случилась беда. Да Балашиха сегодня про катастрофу упоминала.

– Что там, взрыв был?

– Нет, большого взрыва не было, так – серия мелких. Сам же видел, и посёлок цел, и институт на месте. Хоть сейчас завози туда людей и живи снова. Но, по словам Балашихи, люди там с ума начали сходить…

– Верю, – перебил его, – после вчерашних глюков вполне верю. Ладно, дальше что? Ты вот умный, доктор наук без пяти минут. Ты что здесь делаешь?

– Как раз к этому и веду, – Петро кивнул, – правильный вопрос. То ли меня сказки дедовы про институт увлекли, то ли ещё что, в общем, по профессии я физик-ядерщик, но специализировался по физической химии. Точнее – химии трансуранидов.

– Так, теперь по-русски и кратко объясняй, что это за зверь, мне, юристу, суть просто ухватить.

– Ну… в двух словах, уран и прочие радиоактивные элементы – те же химические элементы и вступают в такие же химические реакции, как и другие, нерадиоактивные элементы. И в природе они находятся не в чистом виде, а в виде химических соединений. Дело в том, что иногда эти металлы встраиваются в биологический обмен веществ. То есть организмы – чаще растения, мхи, лишайники – могут извлекать их из окружающей среды и аккумулировать. Собственно, это тема моей докторской, и я много времени провёл, работая в архивах. И вот совершенно случайно наткнулся на целый массив документов, которые всё перевернули с головы на ноги… или с ног на голову? Ну ладно, не важно. Оказывается, в сороковых и пятидесятых это было самое перспективное направление. Причём в Японии и у нас достигли впечатляющих результатов. Работала полупромышленная установка, и где? В двух шагах от моей родной деревни, куда я каждое лето к деду мотался! Но самое интересное, после пятьдесят четвёртого года все работы в этом районе свернули, засекретили и частью уничтожили. А главный идеолог этого проекта – академик Пронин – полностью прекратил всякие публикации, и в пятьдесят четвёртом году глухо сообщают, что он погиб.