Легкий шум заставил его насторожиться. Где-то далеко в лесураздавались выстрелы охотников. Вблизи лес жил своими знакомыми шорохами извуками. Этот, почти неуловимый, шум отличался от других. Он был чужой,посторонний, не на своем месте, как щелчок…

Внезапно у него появилось острое чувство опасности. Скольковремени он здесь? Полчаса час, может быть, больше? Кто-то за ним следит. И чтоэто за щелчок? Этого не может быть…

Он быстро обернулся, но недостаточно быстро. Он широкораскрыл глаза в величайшем изумлении, но не успел ничего сказать — грянулвыстрел. Он рухнул на землю, на левой стороне груди быстро стало увеличиватьсябурое пятно, потекла струйка крови…

Эркюль Пуаро указательным пальцем сбил пылинку с лацканапиджака. Он долго одевался к завтраку в «Долине» и остался доволен результатом.

Он прекрасно знал, как принято одеваться в Англии, какойкостюм подходит утром в воскресенье в деревне, но у него были свои взгляды наэтот счет. Он систематически уклонялся от британских законов элегантности иодевался по своему вкусу и усмотрению. Он не был английским джентльменом, онбыл Эркюлем Пуаро.

Он действительно не любил деревню. Но все же дал себяуговорить и купил маленькую виллу.

Дом нравился ему только своей формой — он напоминал куб.Окружающий пейзаж его совершенно не интересовал, хотя эти места славились своейкрасотой. Природе очень не хватает симметрии. Деревья раздражали его своейотвратительной привычкой терять листья осенью. Тополя, ровно стоящие вдольаллеи, — это еще ничего. Но лес, где бук и дуб растут так, как имзаблагорассудится, — это нелепо! Такой ландшафт больше всего нравился ему изокна автомобиля, едущего по хорошей дороге. Тут даже можно было бы воскликнуть:«Какой очаровательный пейзаж!», и вернуться в комфортабельную гостиницу.

В своих новых владениях Пуаро больше всего любил огород ссимметричными, хорошо ухоженными грядками. Об этом заботился Виктор, садовникбельгиец. Его жена Франсуаза прекрасно готовила и доставляла большоеудовольствие своему хозяину, умевшему ценить вкусную еду.

Эркюль Пуаро вышел из дому, бросил взгляд на свои начищенныечерные ботинки, поправил шляпу и осмотрелся. Как всегда, он поежился при виде«Голубятни». Его вилла «Покой» и соседняя «Голубятня» были построены двумясоперничающими архитекторами, первоначальные идеи которых были основательноурезаны энергичным вмешательством национального общества по сохранениюландшафта. Два дома представляли две школы: современную — «Покой», коробка подкрышей, навевающая тоску. «Голубятня», напротив, сочетала в себе четыре илипять стилей в довольно экстравагантной комбинации.

Пуаро подумал о том, какой дорогой направиться в «Долину».Дорога через лес была короче на полмили, но не давала возможности войти вимение через главные ворота. С точки зрения этикета, для первого визитаукороченный путь не подходил. И хозяева, и их гости занимали завидное положениев обществе, приглашение льстило Пуаро.

«Я становлюсь снобом», — подумал он. Он сохранил приятныевоспоминания о встрече с Эндкателлами в Багдаде. Особенно понравилась ему ледиЭндкателл — оригинальная и очаровательная женщина.

Он хорошо рассчитал график своего движения. Без четвертичас, немного уставший и довольный, что он уже пришел (он испытывал отвращение кходьбе), он позвонил у входной двери. Открыл величественный и торжественныйГуджен. Пуаро нашел его безукоризненным.

Однако прием оказался совсем не таким, на какой он надеялся.

— Миледи ждет вас, сэр, в малом павильоне около пруда, —сказал Гуджен. — Разрешите мне проводить вас туда.

Эркюлю Пуаро была непонятна манера англичан все время бытьвне дома. Это еще понятно в летнюю жару, но никак не в конце сентября. Конечно,еще не очень холодно, но чувствуется сырость. Благоразумнее было бы находитьсяв теплой, уютной комнате, может быть, с горящим в камине огнем. Вместо этого…

У Эндкателлов было принято приглашать гостей к часу. Еслипогода была хорошей, то коктейли подавали в павильон. В половине второгосадились за стол.

Впереди шествовал Гуджен, за ним шел Эркюль Пуаро. Онипересекли большую лужайку, сад и пошли по тропинке через каштановую рощу.«Сейчас я вернусь туда, откуда пришел», — подумал Пуаро.

Вдруг он услышал слабый крик. Это его заинтересовало. Былонепонятно, что выражал этот крик — удивление или страх. Во всяком случае, крикбыл странный и неожиданный.

Когда они вышли из леса, Гуджен посторонился и с поклономпропустил вперед Пуаро. Гуджен откашлялся, собираясь подходящим тономоповестить о госте, но слова застряли у него в горле. Пуаро выразил своичувства многозначительной гримасой.

Это было уже слишком! От Эндкателлов он ожидал другогоБесконечная дорога, пустой дом, и наконец это! У англичан довольно своеобразныйюмор, если они находят это забавным. У него появилось желание уйти обратно.Смерть — это не развлечение. Неужели эти люди решили разыграть комедию, чтобыпривлечь его внимание?

В классической позе убитого на берегу пруда лежал крупныймужчина со светлыми волоса-ми. По бетонному поребрику в воду стекала узкаякрасная струйка. Около «жертвы» стояла женщина с револьвером в руке. У нее былтупой, блуждающий взгляд.

Другие участники этой сцены, очевидно, прибежавшие с разныхсторон, стояли в отдалении. Это была молодая женщина с корзиной, полнойгеоргинов, мужчина в охотничьем костюме с ружьем на плече и, наконец, сама ледиЭндкателл, которая держала в руках корзинку с яйцами. Во всем этом было что-торассчитанное и искусственное. Пуаро глубоко вздохнул. Чего они от него ждут?Они очевидно, хотят, чтобы он поверил в это «преступление». Должен ли онсначала обследовать тело или с любезностью поздравить леди Эндкателл с удачнопоставленным спектаклем. Ничего смешного во всем этом не было. И разве не самакоролева Виктория когда-то заметила: «Это нам не смешно».

К трупу приблизились леди Эндкателл и Пуаро с Гудженом,который был явно взволнован и тяжело дышал. «Не посвящен в тайну», — подумалПуаро, но тут же заметил, что это вовсе не комедия, красное пятно — это кровь,человек на земле умирал, он был сражен выстрелом и притом совсем недавно.

Пуаро посмотрел на женщину, державшую револьвер. Ее лицоничего не выражало. С отсутствующим видом она оставалась на месте. «Какидиотка», — подумал Пуаро. Это его не удивляло. Он знал, что после совершенияпреступления некоторые убийцы больше не волнуются, ни на что не реагируют,впадают в полную апатию.

Но человек на земле еще не умер, он открыл глаза, и Пуародогадался, что лежащий еще понимает, что происходит вокруг него. Даже больше —умирающий был единственный живой человек в этой странной сцене. Остальные былитенями, куклами. Он же был единственным живым среди них.