— Может я не компания мечты, чтоб застрять в лифте, но, согласись, это лучше, чем быть тут сейчас одной.

Он мягко поддел ее подбородок… Это прикосновение окончательно ее привело в чувство и подействовало лучше хлесткой пощечины.

— Ладно-ладно.

Софи встряхнула головой и убрала его руку.

— Меня отпустило. Может благодаря тебе… Но! Возможно, из-за тебя меня и накрыло. Не надо за мной ходить. Это как преследование в каком-то фильме про маньяков. Ты и твой отец… Мне пора беспокоиться и обратиться в полицию?

— Слушай. Нам, правда, надо поговорить. И о моем отце, и обо мне, и о тебе, и том мальчике, с которым ты была в кафе… О прошлом и настоящем. Нам определенно есть о чем поговорить. Пока не решить этих проблем — в будущем они будут наступать нам то на пятки, то на горло.

— Но я не хочу ни знать вас с отцом, ни разговаривать с вами, ни чтоб вы мелькали в будущем моем и моего сына. Он не имеет к вашей чокнутой семейке отношения, слава всем богам. Вы уже достаточно надо мной поиздевались. Достаточно.

— Ты думаешь, только тебе было тяжело и больно? Я поступил как скотина, но ты знаешь не все… Это точно. И может ты меня не простишь, но перестанешь ненавидеть. Раз уж мы здесь вдвоем…может не будешь упрямиться? Поговори со мной… Выслушай…

Ее агрессивный взгляд жег его тонущее в полумраке лицо. Но его губы расплывались в такой знакомой теплой, ласковой улыбке, приправленной щепоткой грусти, парой капель боли… Что сердце сжалось. Память коварна. Когда ты помнишь чувства, ты будто испытываешь их снова, вопреки всякому разумному смыслу, бесконтрольно. Они будто въевшиеся в кожу чернила тату, ставший частью тела имплант.

Софи чувствовала, что пытается плыть против течения, но ее сносит… Оно сильнее. И они молила, чтоб только ее не затянуло в эти воды, не скрыло с головой, не унесло это течение, чтоб потом неизбежно выбросить на берег. Вымотанную. Опустошенную. Одинокую.

— Я не могу никуда от тебя деться, пока не придут мои принцы и не спасут меня из этой неправильной башни. Поэтому, дракоша, у тебя есть возможность сказать, что ты там так хотел, но потом ты скроешься и оставишь меня в покое. У тебя всего один шанс. Поэтому давай кратко и по делу. И не пытайся мне снова морочить голову.

Демид тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. Повисла небольшая пауза. Он будто не знает с чего начать. Трет лицо ладонью. Бормочет какие-то ругательства. Снова вздыхает.

— Ладно. Только… Не перебивай меня, договорились?

Глава 20

Их топтания на маленьком пяточке оставили мокрые следы от растаявшего с обуви снега. Демид, не обращая на них внимания сел на пол, устроив локти на колени, а голову откинув к стене.

— Ты, правда, много для меня значила. Очень. Я не смог тебя забыть. И… Тогда у меня не было выбора. Отец победил. Он очень жесткий и циничный. Ты это прекрасно знаешь… А еще он может быть жестоким. Его вполне устраивали мои отношения с Надей, ты помнишь. И не устраивали с тобой. Нет, он был не против когда мы просто спали иногда вместе, я старался чтоб вы не пересекались, и он воспринимал тебя как девочку для досуга.

Софи ухмыльнулась в темноте.

Я даже не сомневалась…

— Это не лестно, но это было лучше, чем если бы он начал влезать в наши отношения и разводить нас. Единственное, что он старался мне каждый раз напоминать, что нежелательные дети не должны появиться. Я еще со старших классов понял, что был… его кобелем, и он хотел лучшую сучку для случки. Я не знаю с чем это можно сравнить еще. Для него мои отношения это непременно бизнес-план, а не чувства. Мы средний класс, проживающий в двадцать первом веке, все эти социально-ориентированные браки не про нас. Но ему плевать. Его цель в жизни — запихнуть меня повыше и женить попрестижней. Я думал, что смог устроится на работу сам. Гордился. Но не тут то было. Папочкина протекция. Он был знаком с Адель и подсунул меня прямиком к ней.

— Итак. Ближе к сути. Хватит жалоб на злого папочку от бедняжечки сыночка, — не скрывая раздражения и сарказма, прервала его монолог Софи.

— Я просил не перебивать. Это непросто говорить об постыдных историях моего унижения, знаешь ли…

— Твоего унижения?! — вспыхнула Софи.

— Запомни, что ты хотела сказать и выскажи потом все разом, когда дослушаешь.

От такого "затыкания" она опешила и хотела было взорваться, но решила последовать его совету, дописывая мысленно пункты красными чернилами в свой список его смертных грехов. Раз он дал добро на "высказаться", что ж… Полыхать огню инквизиции.

— Продолжай, я слушаю.

— И вот… Я в офисе. Признаюсь тебе честно, что она меня привлекла, и я позволил себе некоторый флирт, но он ничего под собой не имел. Так, милый юмор в рабочей обстановке. Я и не думал заходить за черту, но отец… Чертов манипулятор! Когда я за ужином объявил о своем переезде, он начал свою атаку: подтачивал, что это шаг на порог ЗАГСа, и обратного пути уже не будет. И я сделал глупость — позволил с Адель чуть больше. Ее захлестнул азарт. Они встретились с отцом на каком-то деловом ужине, и он разведал ровно столько, сколько ему было нужно. Нашептал кое-что Адель, и я пошел вверх по лестнице быстрее чем возможно. А на меня начал давить, что, если я не уступлю Адель, и не закручу с ней роман — считай отвергну, а отвергнутая женщина, такая как она — крест на мой карьере и работать мне в "Пятерочке". А так как и ты не внучка Била Гейтса — ждут наш союз бедность и лишения… Наши дети, непременно лишенные счастливого детства и светлого будущего. Я буду пить дешевую водку, чтоб забыться от кошмара, ставшего моей жизнью, а ты будешь красить сама дома волосы и пахнуть поджаркой, спать с