– И что? – спросил Франк.

– Я могу показать тебе такое, чего ты в жизни не видел. Просто сними с карты несколько сотен. Евро, разумеется. И я покажу.

Франк не ответил. Он никогда еще не пользовался банкоматом.

– Подумай об этом, – Магнус подплыл ближе, – когда тебе станет скучно.

Про конкурс добрых дел мама не заговаривала – хотя наверняка размышляла о том, кто же получит миллион. Когда она отложила книгу и засмотрелась на море, Франк спросил:

– Ты думаешь о конкурсе?

– Нет, – ответила она.

– Я имею в виду – не прямо сейчас, а вообще?

– Иногда.

– И что, кто-нибудь отличился?

– И да, и нет, – ответила она.

Какой-то непонятный ответ. Что значит «и да, и нет?» Кто-то отличился, а кто-то нет? С таким же успехом можно было просто сказать «да».

– И кто же?

– Не могу ответить, – сказала она. – А есть новости про Баклушу?

– Нет, – ответил Франк.

А потом мама перевела разговор на другую тему – совершенно неинтересную. Крем для загара. Хорошо, что мы купили крем, а не спрей, сказала она. Спрей опасен, если его случайно вдохнуть. С другой стороны, крем для загара, который продают прямо на променаде, никуда не годится – он стоит прямо на солнце в тридцатиградусную жару, так что вместо него можно хоть сливочным маслом мазаться. Франк почувствовал, как зудит обгоревшая кожа, – он явно мазался недостаточно. Надо еще, сказала мама. На этом тема крема для загара вроде бы исчерпана, подумал Франк. Но как бы не так! Мама принялась рассказывать про свою бабушку – стало быть, прабабушку Франка, которую он никогда не видел в жизни, а только на черно-белой фотографии. Во времена прабабушки кремов от солнца еще не придумали, поэтому лицо у нее было красное и морщинистое – ведь тогда люди много работали на открытом воздухе. Она, например, все лето пасла скот на горном пастбище. Франк отвечал только «м-м-м» и «ясно». Он слушал вполуха – если честно, даже в четверть уха.

Обедали в одной из местных кафешек. Франк заказал пиццу с ветчиной и ананасом. Вкус ананаса с первого кусочка напомнил ему о мини-гольфе. Франк гадал, побил ли кто-нибудь рекорд той шестиклассницы. И ездил ли фермер Рольф опять за морсом. И строят ли они еще одно поле.

Когда они закончили есть, случилось кое-что неожиданное. Мама сказала:

– Возьми салфетки.

На столе лежала небольшая стопка салфеток, прижатая круглым гладким камешком.

Официант стоял к ним спиной.

– Зачем они нам? – спросил Франк.

– Можем пользоваться ими у себя в номере.

– Но ведь они лежат здесь для посетителей.

– Посетители – это мы, – ответила мама.

– Я имею в виду, для тех, кто поел.

– Мы поели.

Франк посмотрел на официанта. Тот по-прежнему стоял к ним спиной и убирал со стола. Но все равно всё видел: если кто-то хочет попросить счет, или заказать еще один напиток, или раздумывает, не завернуть ли в кафешку с променада.

– А мы не можем купить салфетки в киоске? – спросил Франк.

На первом этаже их гостиницы был киоск.

– Зачем покупать, если здесь можно взять бесплатно, – ответила мама.

Франк ничего не понял. Мама наконец-то начала транжирить – на авиабилеты, на шезлонги с зонтиком, на кофе. Она что, не может заплатить за пачку салфеток? Забыла, что они теперь миллионеры?

– Да ты можешь целую фабрику салфеток купить! – сказал Франк.

Как раз в тот момент, когда он потянулся через стол и поднял круглый камешек, официант обернулся, так что Франк резко выпустил камешек из рук, словно тот обжигал пальцы. Официант, услышав стук камешка, посмотрел прямо на Франка, а Франк вдруг покраснел, как южный помидор.

Мама вздохнула и положила камешек обратно на салфетки. Официант кивнул, словно говоря: «То-то же!». Наверное, он принял Франка за малыша, который не может устоять перед круглыми гладкими камешками.

Как только официант ушел на кухню, мама забрала из-под камешка почти все салфетки.

По лестнице в номер они поднимались не в ногу.

Второй день на пляже был похож на первый. Франк плавал, стараясь беречь глаза и нос от воды. Мама читала и пила кофе. Было очень жарко. Они мазали друг друга кремом для загара, и он смотрел на ее родинки. Вокруг говорили на иностранных языках, которых Франк не понимал. Какой-то мужчина расхаживал по пляжу с сумкой-термосом на плече, выкрикивая что-то вроде «кокороза», но его никто не подзывал. Франку стало интересно, что такое «кокороза». Может, это розовый кокос?

Магнус не показывался.

Под пальмами никто не играл в пинг-понг.

– Вот бы у нас был надувной матрас, – сказал Франк.

Плавать в воде здорово, но плавать на воде – еще лучше.

– Ты можешь попросить матрас у того мальчика, – сказала мама. Она не запомнила, что Магнуса зовут Магнус.

– Это вряд ли. И свой собственный я купить не могу – у меня же нет денег!

– Ну-ну, – сказала мама довольно едко.

– Разве не странно, что у меня нет денег? – не отставал Франк.

– Уймись. Вон я вижу компанию шведов. У них два матраса, которыми они совсем не пользуются.

– Я тебе верну, когда мне исполнится восемнадцать, – сказал Франк.

– Дело не в деньгах, – ответила мама. – Но не обязательно каждому иметь собственный матрас. Если ты у кого-нибудь попросишь поплавать, ты можешь познакомиться с другими ребятами.

Франк не стал просить матрас у шведов. Он вообще не понимал, что с мамой творится. Крадет салфетки, отказывается купить несчастный матрас – а он наверняка стоит не больше, чем чашка кофе и бутылка воды.

Он зашел в Средиземное море.

Ему велено все время находиться у мамы на виду. На пляже. В воде. Зачем? Может, мама боится, что его похитят?

Мама ушла, а пять минут спустя вернулась в шляпе. Это пляжная шляпа, объяснила она. Для пляжа и променада. Белая, плетеная, воздушная. Дома она никогда не носила шляпы. Франк вспомнил старинную черно-белую картинку из учебника – на ней женщины из бедняков работали в поле без шляп, а богатые женщины в шляпах сидели на веранде и пили чай.

– Красивая? – спросила мама.

– А она дорогая? – спросил Франк в ответ.