Сестренка шевельнулась и нежно поцеловала Макса. Тот встрепенулся и ожил. Его руки медленно опустились и стали поглаживать и сжимать ее ягодицы.

Этого я пережить уже не смог. От огорчения мое брюхо выпустило скопившиеся продукты брожения. Пришлось на цыпочках ретироваться на приличное расстояние. Едва не рыдая от умиления, я сел и стал ждать. Как оказалось, романтика расслабляла кишечник и доводила сентиментального кабана до слез. Впечатляющий букет токсинов с запахом сероводорода производил эффект химического оружия с прекрасной поражающей мощностью.

Какое-то время ничего не происходило.

– Ма-а-кс! Тьфу, ну что ты за скотина тупая! – Лапуля вырвалась из его объятий и отбежала ко мне.

Я согласно хрюкнул и с осуждением посмотрел на покрасневшего парня.

– Это не я! – запротестовал тот.

– Нет, это я! Придурок! Такой романтический момент испортить…

Макс поискал ненавидящим взглядом меня, видимо, понимая, в чем дело. Я жизнерадостно осклабился в попытке улыбнуться. Должно быть с поросячьим рыльцем это вышло жутковато.

А он как думал? Чертов мазила! Так ему и надо!

Пострадавший бок до сих пор сильно болел. К счастью, удалось отыграться и хоть немного облить нимб спасителя свинской неблагодарностью. Теперь недруг посрамлен, но мой реванш еще ничего не решал. Надо придумать, как окончательно избавиться от долговязого.

В подземелье вновь стало тихо. Я даже не заметил момент, когда в центре проявился тот же труп в компании прозрачных сороконожек.

Так быстро? Просто скатерть-самобранка какая-то…

– Надо спускаться ниже. Они скоро реснутся, а у этого спелла откат двое суток, – озабоченно сказал Макс, как только снова вызвал бесенка.

– Хороший мальчик, умница! – промурлыкала Лапуля. – Нет, не ты! – она отвернулась от парня и демонстративно-ласково почесала меня за ушком.

На этот раз я не стал возмущаться. Мне понравилась и ее лесть, и унижение Макса. Я довольно фыркнул и потерся спинкой о ногу сестры.

– Вот не знала, что есть такие умненькие петы! – Лапуля чмокнула меня в пятачок и принялась извлекать из щетины стальные колючки, которые сама же вокруг набросала.

– Не неси чушь. Они безмозглы! – мрачно буркнул Макс и тяжело вздохнул.

Как только он раздраженно пнул бесенка, я понял, что уже победил. Сестра не отдаст меня этому живодеру даже за эпический сет.

– Хватит сюсюкаться. Пошли вниз! – зло бросил он и, не дожидаясь ответа, направился к выходу.

Лапуля перестала меня гладить и вскочила, послушно побежав за ним.

Вот ведь… Любовь зла!

Чертыхаясь про себя, я побрел следом, зная, что варлок не успокоится и придумает пакость, достойную его интеллекта.

Или это я придумываю их сейчас одну за другой? Поросячьи мозги наверняка производят столь же поросячьи мысли. Но изменяют ли они меня? Мыслю ли я в этом теле по-свински?

Я поморгал и почесал копытцем за ухом, отгоняя наваждение. Кабанам вреден глубокий ментальный анализ. Для этого лучше подобрать другое тело. Вот призраки или те же вампиры, к примеру, – они всегда так благородны, задумчивы и романтичны. Свинья же способна только жрать и гадить! Как в таком облике спасать себя, мир и сестру? Это нелепо!

Проход становился все у́же, потолок опускался все ниже. Макс упрямо тащил нас вперед, не обращая внимания на тяжелые вздохи Лапули. Должно быть, все еще дулся на нее, делая вид, что не понимает намеков. Изредка он отвешивал оплеуху бесенку, вымещая на невинной твари злость и обиду.

Я нисколько не сомневался, что варлок давно заблудился. Лишь гордость не позволяла ему признать ошибку и повернуть назад. Впрочем, долговязый наказал себя сам. Последние несколько метров он полз уже на четвереньках. Над нами нависали миллионы тонн горной породы, и узкий лаз заставлял его нервничать. Легкий подземный толчок – и расплющенное тело останется лежать тут навечно. Клаустрофобия в узкой норе – это полная жуть.

Я заметил, что лицо Макса побледнело от страха. Он наверняка понимал, что умереть здесь не может, но вот инстинкт самосохранения, видимо, отказывался этому верить. Парень скрипел зубами и держался изо всех сил, боясь показать свою слабость. Такими темпами он скоро сточит их до корней.

– Ма-а-акс? Мы правильно идем? Ты уверен? – робко протянула Лапуля и оглянулась, словно искала у поросенка поддержки.

Я важно кивнул и благодарно потерся о ее бедро спинкой, стараясь подарить сестренке покой и уверенность. Со мной она не пропадет! Свинья своих не бросает!

– Да тут только один выход, не перепутать. – Голос Макса прозвучал необычно тихо. – Подожди, не пихайся. Тут душно. Мне надо отдышаться. – Он лег на спину и закрыл глаза.

Варлок очень старался сохранить невозмутимость и подавить страх, видимо, считая его проявлением слабости. Сдержанность – обычный мужской идеал, когда вытесняется все, что кажется «чувственно-женственным».

В кабанью голову пришла логичная мысль, что не показывать слабость – та же самая слабость. Конечно, неприятно испытывать страх, но еще хуже страдать оттого, что об этом знают другие.

Я вдруг заметил темно-красное свечение и сразу перестал умничать. В этой норе светилось все: стены, пол и даже потолок. Где-то шумел водопад, а из уходящего в темноту тоннеля несло гнилью, словно там находилась гигантская пасть. И в ней никогда не чистили зубы.

Горная порода вокруг изменилась, приобретя необычную для камня структуру. Стены теплые и рыхлые и, кажется, даже слабо подрагивают. Нора все больше походила на согнутую гармошкой трубу с подозрительно ровными складками. Но больше всего беспокоил этот загадочный красный свет, который мои спутники почему-то не видели.

Ящер! Так светился ящер, когда неторопливо доедал косулю. В тот раз он, видимо, был еще слишком большим для меня, поэтому его тело подсвечивалось не синим, а красным.

Значит… Значит, мы ползем внутри какой-то колоссальной твари!

Громко заверещав, я цапнул Макса за пятку. Тот вскрикнул и обернулся, явно собираясь ткнуть в меня факелом.

Тупица! Да нас сейчас сожрут тут живьем!

Вцепившись в лодыжку, я потащил его назад, но тот уперся руками в стены и яростно отбрыкивался. Недолго думая, Лапуля сгребла меня в охапку и прижала к земле, пытаясь утихомирить. Должно быть, сестра подумала, что ее любимый свин перенервничал и взбесился.

С трудом вырвавшись из объятий, я опустился на коленки и нагнул голову. А потом резко выпрямил ноги, вложив их силу в мощный удар бивнями по верхнему своду. Тело разогнулось туго сжатой пружиной, удивительно легко пропоров потолок.

Страшный рев заставил землю содрогнуться, а стены ожить. Нас подбросило и стало болтать, словно в миксере взбивали однородный коктейль из двух человек, демоненка и свинки. К счастью, стремительно поднявшийся снизу поток закружил и потащил назад, выбросив в пустое пространство.