Он купил дом на две спальни в долине Рейнир, где его дочка ревела не переставая. Койоту даже не надо было делать тест на отцовство: он сразу понял, в кого у малышки такая ревелка. Дочке еще и года не исполнилось, а она – вот черт! – пристрастилась спать в машине. Сплошной урон экологии, однако засыпала детка только на заднем сиденье старенького «Доджа-Дарта». Пристегнув люльку, Койот ехал вкруг Сиэтла со скоростью покупателя, толкающего тележку вдоль полок с продуктами. Самое большее – пять миль в час, не быстрее. В полночь ребенок просыпался как по будильнику, мать его нянчила, а Койот потом выносил к машине. В их районе никто не спал. Никто не работал, и никто не спал. Бык и Олень ночи напролет сидели на веранде и сосали пивко. Мангуст и Бурундук гоняли мяч на углу под фонарем. Иногда во тьме гремели выстрелы. Автомобильные стереосистемы выдавали такие басы, что в окнах домов дрожали стекла. Выли сигнализации и полицейские сирены.

Койот все меньше радовался перспективе отдать ребенка в местную школу.

Кто-то стащил у него магнитолу, и теперь, когда хотелось музыки, Койот пел, стараясь перекричать жуткие ночные звуки, и голос у него быстро садился. Прямо на улице продавали любые наркотики, и это было страшнее царящей вокруг какофонии. Подъезжай и бери. Даже парковаться не надо. Колеся по Сиэтлу со скоростью пять миль в час, дополняя ночную какофонию криками младенца, Койот наблюдал, как Лис продает героин, а Фламинго – себя, как Слон громко делает заказ в автозакусочной, а конкурирующие гангстеры расстреливают друг друга прямо из машин, не сбавляя хода.

– Тут на районе никто не работает, – задумчиво говорил Койот, – но все куда-то спешат. Куда, черт возьми?

Даже последний лентяй и подонок как будто выполнял десять дел разом.

Порой поздно ночью движение становилось таким плотным, что машины шли бампер к бамперу, и каждый водитель высовывался наружу – посмотреть, не рассосалась ли пробка. Это были жители пригорода, безработные, которые никогда никуда не приедут.

Взять, к примеру, Фламинго. В мини-юбке, с сумочкой на золотистой цепочке через костлявое плечико, она зарабатывала, наверное, больше Койота и при этом не платила налогов ни с одного цента прибыли. Койот знал кое-что о диких животных: каждое носит значок. Браслет, сплетенный ребенком, или татуху на шее – не важно. Главное, это – намек на некую тайну, которую владелец трепетно хранит. Увидишь значок, сделаешь ему комплимент, и Сезам откроется; ты, считай, нашел ключ к чужому сердцу. Надо лишь уметь читать знаки. Такому в колледже не научат, говорил себе Койот. Вот потаскаешься по супермаркетам, втюхивая образцы топингов для десерта, и узнаешь, что важно. От перспективы работать в «Луэллин фуд» у карьериста член колом не встал бы.

Еще Койот уяснил: суть сексуальной привлекательности – в доступности. В том-то и заманчивость порнографии; постер на развороте журнала: Цапля стоит, раскрыв рот, будто готова сосать, и оттопырив зад в сторону камеры; трусики-танго упали, повиснув на шпильках. Такая тебе не откажет. Фламинго, когда мимо проезжали извращенцы, посасывала палец – она тоже наверняка пойдет с тобой, с таким неудачником. Лайкровая мини-юбка, из-под которой аж булки виднелись, служила этаким символом, сигналом: подходи, не бойся. В плане секса Фламинго была надежна и всякую ночь стояла у тротуара, безотказная.

Не то чтобы Койот поддался искушению, однако именно член завел его в этот дремучий квартал – где он и застрял в пробке вместе с извращенцами и наркошами, а на заднем сиденье у него заливался плачем ребенок.

Если Койот и жульничал, то лишь когда пил вино: нацедит себе бокал до краев, отопьет, подольет немного и еще отопьет. Жена спросит: сколько ты выпил? И он ответит:

– Да вот, бокальчик, всего один.

Жена, честно выпив полбокала, прятала его в холодильник. Накрывала пищевой пленкой, приберегая назавтра. С ума сойти, но так все и было.

Продвигаясь дюйм за дюймом в пробке, в окутанной выхлопными газами машине, Койот вдруг услышал:

– Пять баксов!

Кричали с тротуара; это Фламинго, встав между мусорных баков, зазывала клиентов.

– Обслужу. Все, что захочешь, – бесплатно, пять баксов!

Как так? Как же бесплатно, когда за пять баксов? Скорей бы затор рассосался.

Краем глаза Койот заметил: Фламинго приближается к бордюру. Так в районе и было устроено: если заплатишь, то все тебе бесплатно. Фламинго постучала в окно с пассажирской стороны и наклонилась, показала на кнопку блокировки двери. Хлопая по стеклу ладонью, свободной рукой подергала за ручку.

– Бесплатно же! – кричала она, размазывая помаду по стеклу. Губы ее походили на мясистый аляповатый пончик, пурпурный рот улитки на стенке аквариума. Перекрикивая ребенка на заднем сиденье, обнажив неровные зубы, она орала: – Папаша, я ведь все раздаю даром!

Уличные фонари отбрасывали длинные тени, и те скользили по крохотному личику дремлющего младенца. От смрадного дыхания Фламинго окно запотело, ее пурпурные ногти размазали испарину по стеклу, вместе с отпечатками пальцев и помадой. Машину Койот так и не остановил. На окнах остались длинные, будто от малярной кисти, следы.

Койот содрогнулся от одной мысли, что за дрянь теперь пятнает машину, какие болячки. По пути домой он говорил себе: обычное стекло спасло семью от чудовища. Жена еще спала, и Койот положил ребенка ей под бок. Потом взял салфетку и вышел. Бык и Олень наблюдали за ним с веранды. В темноте пятен на окнах не было видно, но когда Койот провел по стеклу салфеткой, она стала пурпурной. Тогда он прокрался в дом за новой. Вышел и, поплевав на нее, еще раз протер окно, смешав свою ДНК с ДНК Фламинго, ее дух – со своим. На рассвете жена вышла на крыльцо – в халате, с кружкой кофе – и спросила, чем это Койот занят. Бык и Олень ели ее глазами.

– А чем я, по-твоему, занят? – огрызнулся Койот. Он провозился всю ночь. Не отрываясь от дела, сам и ответил: – Машину чищу.

– Салфетками? – уточнила жена. Присев, она принялась собирать с тротуара скомканные бумажки. – Одноразовыми пеленками? – спросила она. Среди использованных салфеток и правда лежали одноразовые пеленки – все в пурпурных разводах, похожих на засосы или язвы от какого-нибудь неизлечимого, передающегося половым путем, рака крови.

Койот плевал и плевал на салфетки, пока во рту не пересохло. Локоть болел, горло саднило.

Черепаха и Морж вынесли стулья и уселись играть в домино при лучах рассветного солнца. Койот пошел в душ, умыться перед работой.

– Так нечестно, – говорил он себе. – К чему соседи ни прикоснутся, все портят.

Он стал думать, как отомстить.

В полночь он вновь отправился колесить по Сиэтлу, пока дитя не заснуло. Нашел Фламинго. Не сбавляя хода, поехал вдоль сточной канавы и опустил стекло с пассажирской стороны. Фламинго заглотила наживку и, вышагивая наравне с машиной, спросила:

– Ты коп?

Койот с улыбкой ответил:

– Я похож на копа?