Сила дружбы убывает неравномерно. «60 % своего времени мы тратим на людей из первых двух слоев – слоя-5 и слоя-15», – говорит Данбар. И это главное объяснение, почему сильных связей не может быть слишком много. Время – самый главный ресурс в вопросах дружбы. Будь вы популярный видеоблогер или Лев Толстой – возможно, вас знают миллионы, но у вас по-прежнему 24 часа в сутках, и их не хватит, чтобы узнать как следует тысячу, сто или даже три десятка человек.

Знакомых мало иметь, надо еще и поддерживать знакомство. «Чтобы они оставались в вашей сети – особенно это касается близких друзей, – вам нужно часто с ними разговаривать. Играть с ними в футбол, пить с ними водку. Если вы не будете всего этого делать, дружеские отношения охладятся. Друзья начнут дрейфовать сквозь слои сети и, возможно, совсем из нее уйдут». Как часто это происходит? «Наши данные говорят, что 40 % людей в сети[6] за полтора года перемещаются из одного слоя в другой».

Число Данбара и размеры слоев Данбара не гарантируют, что друзей у нас будет столько-то – они, скорее, задают примерный потолок возможностей. Когда в марте этого года были опубликованы результаты опроса пяти тысяч взрослых британцев, оказалось, что примерно каждый восьмой (13 % опрошенных) не имеет близких друзей вообще{58}. А терять их как минимум вредно для здоровья. Исследование 2010 года (на его результаты опираются более двух тысяч других медицинских статей) сообщает: с точки зрения статистики активно дружить даже лучше, чем взять и бросить курить{59} – у благополучных в этом отношении людей резко повышаются шансы выжить. «Если им предстоит хирургическая операция в больнице, они быстрее восстанавливаются и так далее, – объясняет Данбар. – Мы пока не очень понимаем, как это работает. Возможно, все дело в снижении стресса».

Есть ли что-нибудь такое, что работает против ослабевания дружбы? Смерть общего друга. Стоит кому-то умереть – и вокруг образовавшейся дыры в социальном графе происходит резкий всплеск общения. Это наблюдение принадлежит команде Facebook, которая изучила 15 тысяч таких ситуаций – как они разворачиваются во времени – и в апреле 2017 года напечатала по итогам научную статью в журнале Nature Human Behaviour. Изначально дата-аналитиков интересовало другое: насколько необратимый удар наносит смерть по кругу общения в разном возрасте. У тех, кому от 18 до 24, какое-то время спустя дыры в социальном графе затянутся, и он восстановит свой объем. А у тех, кто старше, – уже вряд ли, говорят данные Facebook. Почти любой умерший – мост между какими-нибудь компаниями, и со временем выяснится, что половина всех тех, с кем вы мило болтали на его днях рождения или новосельях, больше не попадается вам на глаза. Но это будет потом, а первое время человек, которого только что сожгли в крематории или закопали, выполняет свою роль моста с удесятеренной силой.

Есть ли менее травматичный способ не оказаться в изоляции? «Недавно у нас было два исследования про то, как люди едят вместе и вместе ходят в пабы. В Британии паб – что-то вроде центра социальной жизни в деревне, куда каждый заходит пропустить пару кружек пива, и, возможно, иногда выпить водки. И, кажется, от этого времяпрепровождения зависит, сколько друзей у вас будет. Если вы не встречаетесь с друзьями, у вас нет шансов закрепить отношения. Наконец, алкоголь сам по себе работает спусковым крючком для эндорфиновой системы – вот почему нам нравится пить в компании. В самых разных культурах алкоголь помогает завести друзей – хотя, разумеется, вы и рискуете стать алкоголиком»{60}.

* * *

В итоге, болтая в баре и играя в футбол с узким кругом друзей, мы более-менее осведомлены о мелких и не очень событиях в жизни «слоя-15». Кто-то поменял работу, бросил курить, потерял загранпаспорт, перестал разговаривать с родителями из-за политики, сел смотреть сериал West World, месяц искал квартиру из-за желания домовладельцев видеть среди жильцов «только славян», отдал ребенка в школу. Обо всем таком часто не пишут в открытую, зато рассказывают при встрече. Говоря, что «все поступают так-то», мы опираемся в первую очередь на эти рассказы. Поэтому «все» – это скорее от 5 до 15 человек, а никак не 7,6 млрд жителей планеты.

Отсюда следует хорошая новость: в мире ваших друзей вы лично, сами того не зная, представляете ощутимую часть человечества. Один человек из пятнадцати – это уже 7 % «всех», а два человека из пяти – это «почти половина моих близких». В любом случае вы не один из ста миллионов и не статистическая погрешность. Так что идея влиять на других личным примером вовсе не такая абсурдная, какой ее выставляют противники любого активизма. Если вы постояли в одиночном пикете, отказались от косметики такой-то компании, потому что там мучают животных, или просто решили из соображений экологии раздельно сдавать в мусор стекло и пластик – вы наверняка так или иначе сообщите об этом своим приятелям. И если ваш собственный опыт примут к сведению пятнадцать человек, для которых вы «один из пятнадцати», то примеру могут последовать, заражаясь идеей по цепочке, сотни и тысячи человек – но это уже тема главы 9.

Краткое содержание главы 5

1. Две трети взрослых (по крайней мере, в США) узнают новости из соцсетей. Мы читаем то, чем поделились друзья.

2. «Кто поделился» важнее, чем «какая газета написала»: в Facebook рядом с новостью мы видим юзерпик и имя друга жирными буквами, а источник – внизу мелким шрифтом.

3. Чаще всего знакомство с новостью заканчивается заголовком, без подробностей. Доверять ему или не доверять – решает быстрая подсистема мозга.

И она это делает по юзерпику.

4. Ключ к пониманию дружбы в соцсетях – дружба у обезьян. Площадь новой коры мозга определяет, сколько социальных связей в состоянии поддерживать примат. Для человека это число Данбара, 150 знакомств.

5. Не все знакомства – дружба. 60 % времени мы тратим на общение с 15 людьми из 150, и – в среднем – только 5 из них придут на помощь, если у вас случится крупная неприятность.

6. Социальные сети, которые сделали общение в разы доступнее, по-прежнему не позволяют преодолеть ограничения мозга. В сети мы активно поддерживаем связь не более чем со 150 людьми.