– Постараюсь.

Господи, как же все-таки неуютно быть в шкуре свидетеля, да не просто свидетеля, а такого, из-за которого все эти люди были вытащены из теплых постелей и теперь копошатся в маленькой квартирке! Хотя я понимаю местных оперативников. Если бы это хоть было полноценное убийство с морем крови и явными уликами, а то, кроме скончавшейся от внезапного сердечного приступа женщины бальзаковского возраста и незапертой входной двери, больше никаких признаков насильственной смерти не имеется.

– И впредь воздержитесь, пожалуйста, от язвительных замечаний… Вы детективы любите читать?

– Только в качестве снотворного.

– Так вот хотя бы по книгам могли бы обратить внимание: в момент обнаружения трупа сыщик никогда никого конкретно не подозревает. Скорее он подозревает всех, не считая себя.

– По-моему, в мировой детективной литературе были и такие детективы, которые и самих себя не прочь взять под подозрение…

Капитан тяжко вздыхает и отворачивается: мол, что с тебя возьмешь, дилетант несчастный? Задумчиво изучает телефонный аппарат, на жидкокристаллическом табло которого до сих пор запечатлен многозначный номер моего «мобила».

– Это ваш номер телефона, Владлен Алексеевич?

– Мой.

– И как вы этот факт объясняете?

– Очень просто. За несколько часов до смерти Кругловой я был у нее и сообщил ей номер своего мобильного телефона, а она, вместо того чтобы записать его, ввела в память аппарата. Сказала, что не доверяет бумажкам – они, мол, теряются… Судя по всему, когда ей стало плохо, она сумела дотянуться до телефона и нажать кнопку «Автодозвон». А в этом случае аппарат начинает сам набирать тот номер, который был введен в базу данных последним…

Слушает меня так, будто не слышит, о чем я ему толкую. Вообще, какой-то странный субъект. И совсем не похож на матерого оперативника. Среднего роста, держится как-то смущенно, передвигается по комнатам боком, словно опасается, что ненароком смахнет какую-нибудь хрупкую вещицу.

И тем не менее это старший оперуполномоченный городского отдела внутренних дел. А люди, что суетятся в квартире, – его помощники, эксперты, есть даже кинолог с огромной овчаркой, которая учащенно дышит за моей спиной.

– Что же она вам сказала по телефону? А этот вопрос, который меня лично занимает больше, чем незакрытая входная дверь, он задает всего лишь в третий раз.

– Всего три слова: «Не верьте ему»…

– Почему же три? Насколько я помню со школьных времен, частица «не» к словам не относится.

– По-вашему, она пишется вместе с глаголом?

Усмехается смущенно:

– Ну ладно, неважно… Круглова обратилась к вам по имени или как-то иначе?

– В том-то и дело, что нет!

– Тогда с чего вы взяли, что она звонила именно вам?

Ну вот, приехали!

– Послушайте, Евгений Петрович… Я, конечно, в ваших делах ни черта не смыслю, но если среди ночи у вас звонит телефон и вы слышите встревоженный голос знакомой вам женщины, то что бы вы подумали?

– Лично я бы подумал, что она проявляет ко мне здоровый женский интерес.

Да он, оказывается, еще и шутить умеет!

– Евгений Петрович, можно вас на минуточку?

Это кто-то из состава опергруппы отзывает моего собеседника в другую комнату. Наверное, чтобы доложить результаты осмотра помещений.

Слух у меня хороший, не жалуюсь, и потому я различаю отдельные реплики:

«…Ты уверен?..» – «…Пока не покажет вскрытие…» – «Отпечатки?..» – «…нечеткие…»

Интересно, долго мне еще здесь придется проторчать?

Сам виноват, что примчался сюда среди ночи.

А теперь доказывай, что ты – не подлый киллер, обманом вторгшийся в квартиру под покровом ночи и доведший хозяйку до сердечного приступа исключительно ради садистского удовольствия.

Лицо покойной Анны Павловны спокойно и умиротворенно. Словно не она кричала мне в трубку за секунду до смерти: «Не верьте ему!..»

Нагорнов возвращается все с той же смущенной улыбкой на лице. Наверное, сейчас заставит повторить еще раз, кто я такой и какое отношение имею к покойной.

– Что еще вы можете мне сообщить, Владлен Алексеевич?

– Гм… Да, пожалуй, ничего. А вы?

Смотрит исподлобья, словно решает, стоит ли открывать мне тайны следствия… или дознания – как там у них теперь эта процедура называется?..

– По предварительному заключению медэксперта, смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности примерно полтора-два часа тому назад. Отпечатков пальцев посторонних в квартире не обнаружено. Следы взлома на двери отсутствуют. Соседи показывают, что Анна Павловна не имела обыкновения открывать дверь чужим людям.

– Значит, криминала нет?

– А у вас другое мнение на этот счет?

–Да нет…

В самом деле, какие у меня основания подозревать, что Круглову убили? Только то, что здоровяк Юрка Колесников за несколько тысяч километров отсюда тоже погиб от сердечного приступа? И то, что за несколько часов до своей кончины хозяйка квартиры не была похожа на обладательницу порока сердца?

Следствию нужны веские аргументы. Лен. Поэтому оставь свои подозрения при себе. До лучших времен.

– Значит, я могу быть свободен?

– Не торопитесь, Владлен Алексеевич. Вы вообще надолго приехали в Мапряльск?

– Не знаю, это – как получится.

– Что ж, когда соберетесь уезжать, поставьте меня в известность. Вот мой номер телефона, звоните. И дайте ваш телефончик на всякий случай…

– Записывайте.

В дверь снова просовывается чья-то голова.

– Евгений Петрович, там санитары уже притомились. Может, отпустим их?

– Хорошо, пусть забирают…

–А с мальчишкой что будем делать?

Нагорнов вопросительно смотрит на меня. Делаю вид, что не понял его немого вопроса. Он сейчас здесь главный, пусть и решает.

– Ну, раз родственников у него в городе нет, придется отправить в больницу…

– Его отец скоро должен приехать, – замечаю я. – Круглова говорила, что без него не решалась доверить парня врачам…

– Ничего поделать не могу, – пожимает плечами опер. – У меня нет возможности назначить кого-то из своих людей на должность сиделки. Кстати, что за болезнь у него? Летаргия?

– Именно для выяснения этого я и приехал. Вы знаете, что, кроме него, в вашей больнице еще двое спят и не могут проснуться?

– Да, что-то такое читал в городской многотиражке…

– Значит, милиция этим делом не занималась?

– У нас и без того забот хватает. Если бы кто-то из этих засонь коньки отбросил, тогда – другое дело. Тут вам, ученым, карты в руки.