– Он тоже не будет в претензии!

– А ты не перебивай старших! – чуть повысил голос сержант. – Не надо старших перебивать. Катались пьяные, напали на охранника, разбили витрину магазина. Как минимум профилактическую беседу с вами обоими провести надо.

– Воспитывать? – Брови Крутецкого удивленно вскинулись. – Занудные вы люди. Хочется мозги компостировать? Лекция на тему «что такое хорошо, а что такое плохо»? Ладно, пускай, послушаем. Может, новенькое что для себя узнаем. Послушаем и разойдемся, лады?

– Насчет мозгов я не уверен.

– Что – не уверен?

– Что они у вас есть. Особенно у тебя, Крутецкий. Раз родители не донесли до тебя элементарных вещей через мозги – попробуем через жопу. Может, так получится.

Произнося это, сержант Плахотнюк задрал форменную рубашку, расстегнул тяжелый кожаный ремень, рывком вытащил его из брюк. Артур Греков догадался обо всем на несколько секунд раньше, чем Игорь Крутецкий. Но вместо попытки хоть как-то повлиять на ситуацию, воззвать к благоразумию милиционеров, он зачем-то поднял руки вверх, на уровень плеч, и попятился к стене. Плахотнюк же решительно подошел вплотную к Игорю, легонько ткнул того кулаком в голый живот, а когда Крутецкий не столько от боли, сколько от неожиданности согнулся, сержант перехватил его рукой за шею, нагнул ниже, рывком подтащил к столу, резким движением уложил поперек, сметая какие-то бумаги.

– Э, ты что! – заорал, опомнившись, Игорь, даже рванулся, пытаясь освободиться. При этом дрыгнул ногами, с них соскользнули резиновые тапочки. Да только сержант за годы службы научился справляться и не с такими сусликами – держал крепко, даже играючи. Его товарищи наблюдали молча, лишь один выразил общее одобрение, захлопав в ладоши.

– Служить надоело?! – орал Крутецкий, извиваясь на столе.

– Получи ты сегодня, а я – завтра, – рассудительно ответил Плахотнюк, левой рукой без труда сдирая с задержанного шорты вместе с трусами. Они опали до колен, с голым задом сын влиятельных родителей выглядел нелепо, со стороны зрелище казалось до отвращения унизительным.

Видимо, милиционер этого и добивался.

Придерживая Крутецкого левой рукой, он крепче сжал ремень в правой. Коротко и резко замахнулся, нанес первый удар с оттяжкой, кожа звонко шлепнула по тощим ягодицам. Игорь заорал то ли от боли, то ли от унижения, а скорее всего – от того и другого, но после третьего удара неожиданно замолк. На крики никто не реагировал – свидетельство того, что криками райотдел не удивишь. И что на эти крики никто не прибежит. Потому Крутецкий решил терпеть. Он понимал: именно крик выбивал из него потерявший страх сержант. Да только терпения хватило всего на два удара, дальше он перестал сдерживаться, но и сопротивляться тоже прекратил: покорно лежал поперек стола со спущенными штанами, получая обстоятельную, образцово-показательную порку ремнем, оря во все горло и пытаясь понять, почему обычный сержант из обычного райотдела не испугался его, сына Николая Крутецкого.

Сержант Плахотнюк мучился тем же вопросом. Вероятнее всего, это был бунт против создавшегося положения вещей и той расстановки сил, которая не позволяла ему наказать разбушевавшегося пьяного молодого наглеца, годившегося ему пусть не в сыновья, но в младшие братья – точно.

Отвесив десять ударов, Плахотнюк решил прекратить порку. Даже одного удара такому, как Крутецкий, было бы достаточно. Сержант отпустил парня, отступил на несколько шагов, повернулся всем корпусом к притихшему Артуру Грекову:

– Ты с чем-то не согласен, сынок?

Тот сначала закивал, потом – замотал головой, наконец снова кивнул.

– Есть у тебя что сказать?

– Я больше так не буду, – скороговоркой выпалил Артур.

– А как ты будешь?

– Никак не буду!

– Посмотрим. – Сержант снова повернулся к неподвижно лежащему Крутецкому. – Поднимайся. Задницу прикрой, смотреть на тебя противно. И вообще… вон отсюда оба. Если папаша твой сюда придет, я посоветую ему проделывать эту же процедуру раз в неделю, по субботам. Лучше поздно, чем никогда. Машина тут постоит, за руль в таком состоянии никто из вас не сядет. Деньги есть – такси найдете.

У Игоря Крутецкого хватило средств для того, чтобы добраться на такси в пригород, к арендованному дому, и отправить на той же машине обратно в город ничего не подозревавших Ань, которых пришлось будить: в ожидании кавалеров девушки задремали. Когда те удалились, друзья договорились ничего не рассказывать о случившемся родителям, а с машиной, оставленной во дворе райотдела, разобраться завтра.

Но утром, когда оба протрезвели, Игорь свое решение пересмотрел. Нет, об унизительной порке отцу рассказывать не хотелось. Однако автомобиль, на котором нужно завтра встречать маму, без него забрать будет сложнее. Потому была придумана легенда, что они действительно поехали среди ночи за спиртным, были нетрезвы и случайно въехали в столб.

Николай Николаевич отнесся к необходимости выручать машину жены, к тому же – слегка побитую, резко отрицательно. Тем не менее решить проблему было нужно, к тому же Игорь клялся: до завтра приведет поврежденный передок в порядок, у него хорошие концы на одной станции техобслуживания. Больше всего в этой истории Крутецкому-старшему не нравилась необходимость его личного участия. Позвонить в райотдел и добиться результата мог только он, звонок от его имени не поможет. И вот с этой минуты проблемы начались у сержанта Плахотнюка.

Кто и зачем хотел выслужиться перед заместителем мэра, Николай Крутецкий не знал и не пытался разобраться. Хотя после того, что он услышал от начальника районного отделения, напрашивался только такой вывод. Задержанных официально не оформили, и, по сути, доказать, что Греков с Крутецким были в милиции, формально нельзя. Так часто делают, когда не хотят проблем, а милиционеры явно проблем не хотели. Тем не менее кто-то из свидетелей ночного наказания доложил о нем начальству. Стало известно, что прошлой ночью задержали и выпороли ремнем по заднице сына влиятельного и известного в городе человека.

Крутецкий от услышанного был вне себя. Даже если он внутренне и соглашался с методами сержанта, все равно считал, что никто, кроме него, отца, не может наказывать его сына. Тем более – без его ведома. Что бы ни отмочил Игорь, это не должно касаться никого, кроме семьи. В конце концов, парень никого не убил и не покалечил. Всего лишь ездил пьяный на машине – с кем не бывает! И если обнаглевший сержант милиции решил, что он может безнаказанно стегать сына заместителя мэра города ремнем в присутствии свидетелей – он глубоко ошибается.

Разумеется, вопрос с машиной решился за несколько минут. Начальник райотдела даже вызвался лично подогнать ее туда, куда укажет господин Крутецкий. Очень не хотелось Николаю Николаевичу становиться обязанным этому начальнику, услужливому, скользкому, к тому же – с противным запахом изо рта: видать, печень совсем «села». Однако вряд ли начальник станет в ближайшем будущем наглеть, как сержант, да еще и кичиться своим личным знакомством с Крутецким. Наоборот, свой неожиданный бонус он наверняка прибережет до лучших времен либо же на крайний случай. От таких случаев ни один начальник в украинской милиции не застрахован. Но опыт подсказывал Николаю Крутецкому: уж коли начальник милиции не воспользуется своим бонусом сейчас, а станет выжидать, этот бонус скоро будет просрочен. Железо нужно ковать, пока горячо, а в милиции мало кто мыслит стратегически…