Я развернулся и поехал в Ключи. Это был поселок из двух параллельных улиц и небольшой окраины. Его можно было обогнуть буквой П.

У самого въезда я увидел большой гараж и автомастерскую, возле сдвижных ворот которой скучали двое рабочих. Я остановился метрах в десяти от них и стал ждать, когда они подойдут с расспросами. Так оно и вышло.

Оба были разговорчивы. Мы поболтали о моей машине и пылевой буре, которая случилась у их в понедельник.

Руки одного из рабочих улыбались полумесяцами черных ногтей.

— Мужики, — начал я, и обращение вызвало у них легкую улыбку, — мне вон на том перекрестке направо надо, а там «кирпич» висит. Я проеду там?

— Зачем тебе там направо? — спросил Чёрные ноги, все ещё улыбаясь.

— Навигатор показывает.

— А ты куда едешь-то?

— Я на Карасёво еду. Навигатор туда ведет.

Улыбки сползли с лиц обоих.

— Не надо тебе туда, — произнес Чёрные ногти, как бы внушая эту мысль мне.

— Назад через железку езжай, — сказал второй в резко. — Выехал обратно и дуй через пути. Там по указателям.

— А что за знаком? — попробовал я ещё раз.

— Да ты голову не забивай, — отрезал второй. — Как лесок проедешь, направо давай и через Филино и Карасево на трассу.

Спохватившись, они пошли в бокс, и скоро их спины исчезли в черном проёме, будто утонули в нём.

На трассу я не поехал. По главной улице Ключей я два раза повернул направо, и скоро в череде однотипных домов увидел магазин. Палисадник перед ним был засажен цветами. Тигровые лилии свешивались из-за ограды, ощупывая входящих. Мальвы стояли, как дозорные.

Это был обычный сельский магазин с продуктами и бытовыми мелочами, где сразу оказываешься в клещах прилавка, а на полках жмутся друг другу товары, выставленные раз и навсегда. Весёлые этикетки потускнели и в полумраке магазина выглядели зловеще, как заспиртованные музейные экспонаты. От запаха пластмассы и упаковок повеяло чем-то из глубокого детства, из путанных закутков рынка в здании старого склада, куда мы частенько ходили с мамой.

В магазине было тесно: почти всё пространство заняла полная покупательница, которая конфузилась своей полноты и торопилась.

Продавцом оказался молодой парень с тонкими цепкими руками. Он выставлял на прилавок трёхкилограммовый пакет муки, и было заметно, что его жилистые руки привыкли работать с чем-то потяжелее. «Подсадной какой-то», — подумал я.

Женщина суетливо упаковывала покупки. Продавец перевёл взгляд на меня, и взгляд его был долгий, будто он сразу ждал признания.

Женщина мяла сумку, как тесто.

— Бутылку воды мне, — попросил я, и пока он выставлял её на прилавок, спросил. — Там на перекрестке знак «Въезд запрещен». Не знаете, проеду я туда?

Наступила тишина. Шуршал пакет.

Наконец парень ответил:

— Ничего там интересного.

— В смысле?

— В смысле, не надо туда ездить. Зачем тебе туда?

— По карте вроде короче получается.

— Не короче.

Голос его прозвенел резко, и также резко упала сдача на металлическое блюдце.

Женщина, словно предчувствуя ссору, тихо заговорила:

— Ты не спрашивай. Тут поселок режимный. Тут таких вещей не скажут. Тупик там. Туда тебе незачем.

— Спасибо, — я забрал воду и сковырнул с тарелки упрямую сдачу.

На обратном пути я остановился на перекрестке перед железнодорожным переездом. Старый знак «Кирпич» негромко звенел на ветру. Проезд за ним, изгибаясь, уходил вглубь неопрятного, будто взбитого блендером леса, который почти смыкался и отбрасывал густые тени на ровном асфальте. Свежая разметка выдавала, что у дороги был надежный хозяин.

В редакция я вернулся совершенно разбитый.

* * *

История поселка Филино напоминала взросление человека. Был в ней период казачьей юности с первой половины XVIII века и до середины XIX, о котором не осталось почти ничего. Казаки построили укрепрайон, а во время войны 1812 года как-то особенно себя проявили, за что получили право переименовать село в Гродно.

Но поселок предпочёл забыть о разгульной юности. От неё остались лишь мрачные отпечатки фотографий конца XIX века, когда казаки покидали насиженное место. С телеги глядели хмурые дети. Нарядный воин с лицом строгим и напряженным позировал на лошади. Подросток в военной форме взобрался на верх крыльца, пока его семья стаскивала вещи к телеге. Тёмные лица растворялись в кислоте старых фотографий и походили на случайный дефект плёнки.

Гродно-Филино пришло в упадок: отток казаков обескровил его. В современном Филино от того времени остались лишь остовы каменных стен.

В самом конце XIX века через Филино пустили ветку железной дороги и построили крупный транспортный узел. К началу нового века село ожило. С расположенных поблизости рудников и металлургических заводов в Филино везли сырье и металлические чушки, в самом селе появилась чаеразвесочная контора, ткацкая фабрика, конезавод, лесопилка и несколько трактиров.

На фотографиях того времени Филино напоминало, скорее, город. Между зданием управы и купеческими домами главной улицы зияла немыслимая по меркам современных поселков пустота. Пространство между домами заполняла грязь, по грязи шли подводы, на подводах сидели сутулые люди.

На чаеразвесочной фабрике работали дети с лицами стариков. Выносливая лошадь башкирской породы, коренастая и как бы сплющенная сверху, тащила из карьера полторы тонны руды; лошадью правила темнолицая женщина в платке; она смотрела в объектив и щурилась, будто опалённая его жаром. С другой подводы у ворот ткацкой фабрики тощие мужички грузили на сутулые спины огромные тюки.

Филино повзрослело, остепенилось, и к тридцатым годам получило статус города. Его каменный скелет я видел, проезжая восточную часть поселка.

Во время войны массовая эвакуация заводов вынудила строить новые железнодорожные ветки, и Филинская станция потеряла ключевое значение. Рудники поблизости были истощены, мужская часть населения мобилизована, большая часть мирных производств заброшена.

Перед Второй мировой войной близ Филино открыли месторождение гипса, которое активно разрабатывали в военные годы и потом. Но это не спасло Филино, и на двадцать следующих лет село пришло в упадок; по крайней мере, в источниках этот период почти не упоминается.

В начале 60-х в сорока километрах от Филино началось строительство базы ракетных войск стратегического назначения. Прямой связи между этим событием и возрождением Филино проследить сложно, но, очевидно, что потребности в рабочей силе, продовольствии и материалах обеспечили приток населения и развитие железнодорожного узла.

Филино не был закрытым поселком, но получил какой-то уровень режимности. Вероятно, сюда наведывались люди в штатском и проводили работу с населением, которое должно было сообщать о появлении необычных визитеров. Самыми охраняемыми объектами Филино были заброшенный ныне железнодорожный терминал и элеватор.