Я неосознанно ахнула. Ткань была нежной словно лебяжий пух. Мягко струилась и перетекала между пальцами, как живая. Неужели натуральный шелк? Это же сколько он стоит?..

Следом за этой мыслью пришла другая. Да как он посмел?! Он что, думает, я нищенка? Не способная купить себе что-то приличное?! Жалеет меня? Боится, что я опозорюсь перед гостями?! Что ему будет стыдно? Да я вообще могу не пойти на это дурацкое открытие!

Швырнув платье в коробку, я закрыла ее и отодвинула в угол, с глаз долой. Взяла телефон и принялась искать контакты службы доставки, надеясь, что курьер не успел далеко уйти. Адрес Сергея я знала, отошлю назад, пусть возвращает платье в магазин. Мне не нужны его подачки.

Злая, как сто тысяч чертей, я запаковала коробку и вручила вместе с деньгами за доставку тому же молодому человеку, который ее мне и принес. Он только удивленно приподнял брови, но не стал расспрашивать.

Через два часа (ожидаемо!) Сергей стоял на пороге. Со знакомой коробкой под мышкой. Хмурый и недовольный. Молча прошел в мою комнату, обернулся и выжидающе уставился мне в глаза, вопросительно приподняв бровь.

– Тебе не понравилось платье?

– Понравилось, – вынужденно буркнула я.

– Туфли?

Я раздраженно вздохнула и развела руками.

– Не могу принять такую дорогую вещь. – (Какой же он непонятливый. Привык общаться со своими корыстными, жаждущими подарков девицами! Но я не такая!) – Ты мне никто, просто работодатель. У меня есть деньги, чтобы купить себе наряд, и я не хочу быть тебе должна.

С каждым моим словом Сергей все больше мрачнел.

– И вообще! – подняла я голос. – Признайся, тебе стыдно со мной находиться рядом?! Противно, что я так одета? – Вот, наконец, слова, по-настоящему терзавшие меня, произнесены.

Сергей криво ухмыльнулся и покачал головой, словно услышал что-то несуразное. Шагнул вперед и, взяв за плечи, легонько тряхнул.

– Я не стыжусь тебя. Я люблю тебя любую, хоть с одеждой, хоть без нее. Ты можешь прийти на открытие в джинсах и футболке, я глазом не моргну. Все это, – он кивнул на коробку, – нужно прежде всего тебе.

Я удивленно хлопнула глазами.

– У тебя в голове куча мусора, одни стереотипы и шаблоны, – продолжал Сергей. – Как нужно выглядеть, что делать и так далее.

Он медленно оглядел меня с ног до головы. Нет, я не могу ошибаться – в его глазах горело восхищение. Искреннее, яркое, обжигающее.

– Еще момент… – Он вдруг приблизил свое лицо почти вплотную к моему (я увидела близко-близко умные карие глаза, мелкие морщинки в уголках, длинные пушистые ресницы, которым позавидовала бы любая девушка!) и проникновенно сказал: – Научись принимать подарки. Просто так. За одно спасибо. Они от всей души, без подтекста и жажды получить что-либо взамен. Дарить так же приятно, как и получать. Поверь. – Сергей чмокнул меня в губы и быстро отклонился, чтобы я не успела среагировать.

Мне вдруг стало стыдно. До слез, до жуткого смущения. Я веду себя как последняя истеричка. Сергей прав: до настоящей, знающей себе цену женщины мне далеко, как до луны.

Как я могла перепутать его подарок с товарно-денежными отношениями? Можно же было понять по самому подарку. Это платье – лучшее на свете, более подходящего для «Ники» трудно вообразить! Оно идеальное, именно такое, какое нужно. Сколько же времени и сил потратил Сергей, чтобы его найти? Или где-то заказал? И откуда он знает мой размер? Ах да… похороны.

– Спасибо, – выдавила из себя тихо, – и… прости.

– А если тебе очень хочется меня отблагодарить, – он хитро подмигнул, – нарисуй мне картину.

Сергей прошелся по комнате, рассматривая коллекцию пейзажей города, висящую над диваном. Всего пять картин, я их нарисовала еще в студенческие годы. Знаменитые здания, центральная набережная, порт.

– Забирай любую, – поспешила ответить я, радуясь, что легко отделалась, – можешь даже все.

– Нет. – Он обернулся и внимательно посмотрел мне в глаза. – Я хочу твой портрет, в этом платье.

– Э… – Что делать? Придется соглашаться. – Хорошо, нарисую.

Я никогда себя не рисовала. Всегда считала невзрачной и жалкой. А вот портретов Павла у меня было много. Раньше они висели по всей комнате. После похорон, каждый раз натыкаясь взглядом на его изображение, я заливалась слезами и долго не могла успокоиться. Однажды Светлана собрала все портреты и унесла с собой, сказав, что так будет лучше. Для меня. Разозлившись, я села рисовать новые и… не смогла. Рука дрожала так сильно, что карандаш крошился и рвал бумагу, а текущие из глаз слезы размазывали рисунок.

Открытие «Ники» было назначено на шесть. Сергей прислал за мной машину. Сам он находился в «Нике» с утра, чтобы контролировать, так сказать, процесс. Я все больше и больше восхищалась им (втайне, конечно). Он совсем не мажор, как думала раньше. Мажор – это тот, кто живет на деньги родителей и не работает сам. Сергей же был страшным трудоголиком. Он не стыдился встать за барную стойку или подменить шеф-повара. Сам ездил на рыбные фермы и чайные плантации. Я была уверена, если будет нужно, возьмется за швабру и помоет пол в ресторане. Грязная работа его нисколечко не унижала. Он вел себя абсолютно одинаково, подписывая миллионные контракты или помогая официантам. Я начала понимать, что он имел в виду, когда говорил о чувстве собственного достоинства.

Иногда я заканчивала ужин одна, сидела, пила кофе и смотрела, как Сергей профессионально смешивает коктейли, успевая улыбаться посетителям, шутить с ними, обсуждать музыку, политику, погоду. Когда он оказывался за стойкой, со всего ресторана к нему слетались девушки, торопясь занять барные стулья. Видя его в их окружении, я странно себя чувствовала. Что-то царапало внутри. Ревность? Сожаление, что я не такая красивая и ухоженная? Непонимание, зачем ему я, если вокруг него вьется столько красавиц?

Но уходил из ресторана он всегда со мной.

На телефон пиликнуло сообщение – машина ждет у входа. Я последний раз посмотрела на себя в зеркало и удовлетворенно выдохнула. Платье было изумительно. Думаю, любая бы замарашка в нем выглядела королевой. Оно струилось по фигуре словно живое, мягко облегая грудь, бедра, ноги, опускалось до переплетенных кожаных сандалий на низкой танкетке. Ставшие вдруг блестящими и пышными волосы были свободно подвязаны золотым шнурком, похожий шнурок шел под грудью и по подолу. И все – больше никаких украшений.

Премию я потратила на косметический салон. Не думала, что прическа и макияж могут стоить больше зимнего пальто, на которое я откладывала. Оказывается, могут. Зато сейчас даже самый придирчивый взгляд не мог найти во мне изъянов.

Накинув легкую шаль – все-таки осень на дворе, пусть и теплая, – я вышла из комнаты, чувствуя себя Золушкой, отправившейся на бал. Прав был Сергей, хотя в основном он всегда прав, как это и ни прискорбно, шикарный наряд дал мне то, чего не доставало, – уверенности и смелости. У меня даже плечи распрямились и шаг сделался твердым, раскованным, стремительным.