– Это не судьба, – с горечью в голосе ответил Чжэн. – Ты сделал свой выбор.

И он углубился в джунгли.

Отец не стал его останавливать, хотя легко мог бы это сделать. Из его рта-пещеры вырвался горестный стон, и по острову прокатились горячие волны его дыхания. Кокоболо плакал, и ветви деревьев гнулись и дрожали, а с них легким дождем осыпались рубины. Чжэн время от времени останавливался, чтобы подобрать их и набить ими карманы. Он насобирал столько слез своего отца, чтобы можно было расплатиться с экипажем и снова наполнить пустые сундуки у себя дома.

При виде капитана матросы обрадовались: они думали, что его разорвали ягуары. По приказу Чжэна подняли якорь и взяли курс на Тиянжин.

– Что же с твоим отцом? – спросил у него первый помощник капитана, отведя Чжэна в сторону, чтобы никто не слышал их разговора.

– Я убедился в том, что он погиб, – коротко ответил Чжэн.

Помощник кивнул и больше не задавал вопросов.

Кокоболо скрылся позади, но до Чжэна продолжал доноситься его плач. Стоя на носу корабля и твердо решив не оглядываться, он боролся с охватившим его сожалением.

Целый день, а затем и ночь за ними плыло стадо малых полосатиков.

Не уходи.

Не уходи.

Ты сын Кокоболо, – пели киты.

Чжэн заткнул уши и сделал вид, будто ничего не слышит.

На обратном пути Чжэн как одержимый боролся с происходящими в нем переменами: брил ступни и подрезал растущие из подмышек водоросли. Его кожа была почти постоянно присыпана мелким, как пыль, песком, который выделяли его поры, и Чжэн все время носил сорочки с высоким воротом и длинными рукавами и каждое утро купался в морской воде.

Едва вернувшись домой и даже не повидав жену, Чжэн отправился к хирургу и приказал сделать все необходимое, чтобы остановить перемены в его теле. Хирург дал пациенту большую дозу сильного снотворного, а когда тот проснулся, его подмышки были заполнены липкой смолой, а кожу покрывал тонкий слой клея, закупорившего поры. Ступни были ампутированы – вместо них теперь торчали деревянные протезы. Чжэн посмотрел на себя в зеркало и содрогнулся от отвращения. Он выглядел очень странно. Все же он испытывал мрачное удовлетворение, надеясь, что принесенная им жертва спасла его человеческую природу. Заплатив врачу, он заковылял домой на своих новых деревянных ногах.

Когда жена увидела его, она чуть не упала в обморок.

– Что ты с собой сделал?! – воскликнула она.

Чжэн солгал, сказав, что был ранен, спасая жизнь одного из членов команды, а клей на коже – это что-то вроде реакции на тропическое солнце. Ту же ложь он повторил родственникам и деловым партнерам, присовокупив к ней еще одну – якобы на Кокоболо он нашел тело отца.[19] Впрочем, всех больше интересовали привезенные им рубины.

Какое-то время Чжэн жил хорошо. Его тело больше не покрывалось странной растительностью. Ампутировав ноги, он заменил странное уродство на более обыденное, и это его устраивало. Благодаря рубинам Чжэн обрел славу не только богатого человека, но и великого исследователя: он открыл Кокоболо и вернулся оттуда живым. В его честь устраивали пиры.

Чжэн пытался убедить себя в том, что он счастлив. Он старался заглушить тихий голос сожаления, время от времени просыпавшийся в глубине его души, и твердил себе, что его отец и в самом деле умер. «Во всем виновато мое воображение, – говорил себе Чжэн. – Тот остров не мог быть моим отцом».

Но иногда, когда Чжэн бывал по делам на берегу бухты, ему казалось, что он слышит, как киты зовут его вернуться на Кокоболо. Иногда, глядя на океан в подзорную трубу, он готов был поклясться, что видит на горизонте знакомое пятно, не похожее на корабль, а никаких островов в этом месте на карте не было.

Шло время, и Чжэн ощущал странное давление, нарастающее где-то внутри его тела. Это чувство становилось сильнее, когда он оказывался у воды, как будто океан напоминал его телу о том, чем оно хочет стать. Едва Чжэн, стоя на краю пристани, устремил взгляд на водную гладь, как запертые внутри него трава, песок и водоросли начинали рваться наружу.

Он перестал подходить к воде. Поклялся, что больше ноги его не будет на палубе корабля. Купил дом вдали от побережья, чтобы даже случайно не бросить взгляд на океан. Но даже этого оказалось недостаточно: Чжэн ощущал странное давление всякий раз, когда купался или попадал под дождь. Поэтому он перестал купаться и никогда не выходил из дому, если в небе было хотя бы одно темное облачко. Чжэн даже не пил воду, опасаясь, что это спровоцирует в нем желания, которых он не сумеет подавить. Когда жажда становилась невыносимой, он сосал мокрую салфетку.

– В этом доме не должно быть ни капли воды, – говорил он жене.

Так он и жил. Прошли годы, а Чжэн по-прежнему не прикасался к воде. Старый и сухой, как пыль, он стал напоминать огромную сушеную виноградину, но зато его больше не беспокоили ни странная растительность, ни странные желания. У них с женой не было детей – может быть, потому, что Чжэн с головы до ног был покрыт клеем, а может быть, потому, что он боялся передать свою болезнь следующему поколению.

Однажды, собираясь написать завещание, Чжэн перебирал личные вещи. На дне одного из ящиков он обнаружил маленький шелковый мешочек. Когда Чжэн перевернул его, ему на ладонь выпал рубин. Остальные камни он уже давно продал и считал, что этот последний рубин просто потерялся. Но вот прохладный и тяжелый камень лежал на его ладони. Чжэн вдруг понял, что уже полжизни не вспоминал об отце.

У него задрожали руки. Он спрятал рубин и занялся другими делами, но, похоже, не в его силах было остановить то, что нарастало внутри его тела.

Чжэн не мог понять, откуда берется вся эта влага. У него перед глазами все поплыло. В них стояли слезы, как будто в потайном уголке его тела находился скрытый источник.

– Нет! – закричал Чжэн и с силой ударил кулаками по столу. – Нет, нет, нет!

Он в отчаянии обвел взглядом комнату, ища что-нибудь, что могло бы его отвлечь. Чжэн сосчитал от двадцати до одного. Спел бессмысленную песенку. Но ничто не помогало.

Когда это наконец свершилось, все произошло настолько обыденно, что Чжэн даже спросил себя, из-за чего он так переживал. По его щеке скатилась слеза. Повисев на подбородке, она упала на пол. Чжэн замер, глядя на темное пятно на половице.

Очень долго он пребывал в тишине и неподвижности. Затем произошло то, чего Чжэн так боялся. Все началось с хорошо знакомого давления внутри, которое в считанные мгновения стало невыносимым. Казалось, в его теле зарождается землетрясение.

Покрывающий его кожу клей потрескался и осы`пался. Из пор заструился песок. Смола, закупорившая подмышки, тоже исчезла, и из них с невероятной скоростью начали расти плети водорослей. Менее чем за минуту они заполнили всю комнату, в которой находился Чжэн, и он понял, что если немедленно не выбежит на улицу, то дом рухнет. Чжэн ринулся за дверь, но снаружи бушевала гроза.