— Тем более нужно было взять живым!

— Такого волка упустили…

— Вы же были проинструктированы ясно и четко: взятьживым!

— Ну что же вы так, товарищи…

А кое-кто просто поджимал губы и молча вертел головой —и ведь взгляда не отвести, в лицо смотреть приходилось.

Невесело было на душе у Кареева, ох, невесело. И у Рахманинатоже. Неудовольствие начальства, распространявшееся сверху вниз, и рядовыхнакрыло, пусть они и половины не знали, однако не скроешь, как обстоят дела, непервый год служат и все понимают…

Прохаживаясь у обочины, Кареев в который раз задавал себевопрос: что же, Накир с долбаным шейхом Абу на Краснодар целят? На какой-нибудьмноголюдный курорт, который никакими усилиями невозможно защитить от взрывов,разве что закрыв его напрочь и введя туда вместо отдыхающих пехотный полк? Илицель расположена где-то севернее курортных мест?

Одно ясно, все же они собираются что-то рвануть. С подобнымивзрывателями не балуют, если хотят поднять на воздух нечто некрупное и, вобщем, невидное. Мишень, похоже, масштабная — но при чем тут ветер, кто быобъяснил? Направление ветра, скорость ветра, город на большой реке…

Глянув на часы, Кареев вошел в бетонную халабуду,остановился за спиной сидевшего в наушниках Тимакова, который отслеживал работусвоего сложного хозяйства. Мерцал экран черного ноутбука, две рации светилисьзелеными огоньками, спутниковый навигатор исправно выдавал данные.

Сделав жест «Не отвлекаться», Кареев заглянул через плечорадиста. Не было необходимости задавать вопросы и требовать разъяснений: наэкранах навигатора и компьютеров он и так видел, что ярко-зеленая точка неспешноперемещается по извилистой белой линии. Белая «шестерка» с краснодарскиминомерами и тремя пассажирами, с момента выезда из Гудермеса находившаяся подсамой бдительной опекой, какая только возможна при таком раскладе,приближалась. И должна была здесь нарисоваться уже через четверть часа. Посообщению одного из постов — никто из посторонних даже и не подозревал,что это пост, — Абу-Нидаль в салоне вроде бы не замечен. Но именно чтовроде бы. Мог изменить внешность, мог на пол лечь, запросто…

Ох, как хотелось верить в надежность агента, в то, чтоинформацию он передал точную! Но до сих пор ведь не обманывал и пустышек неподсовывал… А уж как хочется с Абу-Нидалем потолковать, кто бы знал!

Максимум четверть часа. Времени достаточно, сигнал на общуютревогу подавать рано. Кареев вышел из бетонного сооружения, лениво зашагал всторону духана — бродит себе мент от скуки, эка невидаль.

«Классический вестерн», — подумалось Карееву.

Шериф и злодей движутся навстречу друг другу по пустой,залитой солнцем улочке убогого городка… Вот только тут не город, да и посмотрелбы я на этого самого голливудского шерифа, если бы перед ним стояла задача непромеж глаз метко шмальнуть из верного кольта, а живьем взять: даже если тебясамого будут убивать, ухитриться повязать живехоньким, да еще, в идеале,сделать так, чтобы окружающие не пострадали, потому что вокруг вовсе небезлюдье…

Он незаметно добрел до аккуратненького зеленого заборчика,по колено взрослому человеку, ограждавшего Тенгизов духан. И остановился там,рассеянно глядя на беспечных едоков, изничтожавших увесистые шашлыки под моднуюмузычку. Динамики на миг умолкли, потом раздался басок батоно Тенгиза:

— Дорогие гости, мы всегда рады вас видеть в нашемгостеприимном духане! Приятного аппетита!

Вслед за тем вновь грянула бодрая музыка. Кареев мимолетноотметил некоторую странность прозвучавшего. Точнее говоря, лаконичную сухостьслов, обращенных к народу. Сам он раньше болтовни Тенгиза через динамики неслышал, но, когда разрабатываешь такую вот операцию, изучаешь любую мелочь.Прежде — всегда, без исключений! — батоно Тенгиз закатывал длинные,по-восточному цветистые речи, о красотах природы трепался, поминал прекрасныхженщин и их галантных кавалеров. Одним словом, всякий раз целое представлениеустраивал — а теперь вот буркнул короткую канцелярщину и снова музычкуврубил. Нестандартно. Имеет это какой-то потаенный смысл или нет? В подобнойситуации все может иметь потаенный смысл, двойное дно, нехороший подтекст.Особенно если учесть, что у региональных оперов в последнее время к этомузаведению появился устойчивый интерес. Нет, никакой конкретики пока что, ноесли учесть, что духан — идеальное место для явки… Здесь можно незаметно,не вызывая ни малейших подозрений, встречаться со связниками, что-то передаватьчерез персонал — от шифровок до взрывчатки. Деталей Кареев не знал, неуспел за текущими хлопотами еще и ими поинтересоваться, поскольку к его главнойзадаче это не относилось, но отметил для себя: опера местные что-то почуяли. Наслед еще не наткнулись, но возможное присутствие дичи не исключают, так что вближайшее время весь персонал духана с владельцем во главе попадет в плотнуюразработку.

Кареев все еще разглядывал беззаботную публику — чем немог вызвать ни у одной живой души и малейшего подозрения. Подумаешь, ментпостовой таращится от скуки или из повышенной бдительности…

Он попытался определить, где именно среди наворачивавшейвсякие вкусности публики разместились четверо оперов, которые, по раскладу,пятнадцать минут назад должны были прибыть со стороны Геленджика на неприметнойлегковушке. И, разумеется, ни единого не смог высмотреть с уверенностью. Ну да,оперов послали хороших, и значит, даже профессионал беглым взглядом не выцепит.Тот, кто выглядит слегка подозрительно, на самом деле окажется ни при чем, стопроцентов, а хваткие опера как раз среди самых на вид благонадежных.

Кареев повернулся и, заложив руки за спину, неспешно побрелк посту. Времени оставалось достаточно. Понемногу подступал привычный,устоявшийся азарт, то особое состояние, что известно только понимающим. Ондолжен был сделать все, чтобы на этот раз получить именно тот результат, какойот него требовался.

Неужели встретимся? Товарищ шейх, ваше преосвященство, иликак вас там? Шейх, конечно, липовый: как неопровержимо установлено, в МеккеАбу-Нидаль не бывал отроду, так что прав на почетное звание «хаджи» не имеет нималейших. Зато тюрьмы в своем далеком отечестве посещал не единожды —всякий раз, естественно, помимо желания. Любая заварушка манит авантюристов,как мух на мед, не раз уже случалось во времена последних кавказских кампаний,что объявлялись из-за кордона, мягко выражаясь, экзотические элементы.Наворотив дел у себя дома, парочку сроков оттянув — причем по статьям,заставляющим брезгливо морщиться уркаганов в тамошнем законе, — этакийперсонаж объявляется в редеющих рядах «борцов за свободу», без тени смущениярасхаживает с зеленой повязкой на головном уборе, именуя себя «хаджи» и сважным видом толкуя Коран, который в жизни не открывал. Многие верят, дапреисполняются почтением к импортному шейху, улему драному — отчегопоследнему порой проистекает вполне реальная материальная выгода. Хватаетподобной публики. Абу-Нидаль как раз из таких.