знающего свою силу.

– Магистры добры, они сделают снисхождение верному слуге королевы. Я объясню им, что в Европу вас отправило правительство.

– Но не скажете зачем.

– Разумеется.

– А если я не приму вашу помощь?

Уолсингем пожал плечами.

– Ваша жизнь принадлежит вам.

– Да, – сказал Марло. – Полагаю, да.

Он вышел в темный коридор, думая о Реймсе, о католических заговорщиках, которые приняли его как своего, а он ловко привел их к гибели.

Если бы они хотели земель, золота и должностей, они были бы обычными людьми, алчными и понятными. Однако, хотя в кружке говорили о лаврах героев, все они знали, что ничего подобного их не ждет. План составляли и совершенствовали на глазах у Марло. Все было задумано очень прямо и просто. Через мгновение, как только толпа опомнилась, убийц разорвали бы в клочья. Монархов убивали по бессчетному числу причин, однако среди членов реймсского кружка существовала некая странная незримая алхимия, превращавшая убийство в святость, безнравственный поступок – в нравственный, а потому необходимый…

В себе он такого безумия не обретал.

Хансард вместе с остальными пассажирами вышел из телескопического трапа в стеклянный коридор третьего терминала Хитроу. Он забросил сумку на плечо и слаломом двинулся между туристами, которые сперва пытались осознать, что они больше не в Америке, а затем расшифровать минималистические аэропортовские значки, затерянные среди плакатов с призывом всем, кому недостает металлообрабатывающего завода, строить его в Милтон-Кинзе. Предрассветное небо за стеклянными стенами было обнадеживающе голубым. Пять тридцать – богомерзкий час повсюду на земле, но в Хитроу у него есть одно заметное преимущество.

Слава утреннему патрулю, думал Хансард, приближаясь к таможне: лабиринт веревочных коридоров был почти пуст. Хансарду не раз случалось простоять в таком два часа и больше, однако сейчас очереди к паспортному контролю дожидались лишь несколько человек впереди.

И пара позади…

– Куда они наши чемоданы дели? – спросила женщина.

– Понятия не имею, – ответил мужчина.

Хансард глянул вперед. Меньше чем в двадцати ярдах прямо перед ним, сразу за стойками паспортного контроля, массивные табло показывали расположение багажных лент.

– Только глянь на эту очередь, – сказала женщина. – Можно подумать, нас вообще не хотят впускать.

– Ага, – ответил мужчина. – Развопились, что мы их разорим.

– Пустят нас наконец? – пронзительно вопросила женщина.

Двое полицейских обернулись на голос. Как во всех аэропортах, они были с автоматами.

– Глянь на автоматы, – театральным шепотом проговорила жена. – Они нас террористами считают? Думают, мы что-нибудь пронесем?

– Оружие должно быть у всех, – объявил муж. – Если я буду с оружием, ни одна сволочь самолет не угонит.

Милостью Божьей очередь впереди рассосалась. Хансард взял сумку и прошел к стойке.

– По делу или отдыхать, сэр? – спросила таможенница.

– Отдыхать, – ответил Хансард.

Она проштамповала его паспорт, и Хансард прошел дальше. Он сказал «отдыхать» с легким намеком на британский акцент. По привычке, из неосознанного рефлекса, а вовсе не нарочно. По крайней мере, ему хотелось так думать.

Табло извещало, что багаж со всех рейсов задерживается. Хансард забросил сумку на плечо и легкой походкой зашагал к метро.

Акт второй. Метод исключения

Часть третья. Ратные шатры

От песен плясовых и острословья,

От выходок фигляров балаганных

Мы уведем вас в ратные шатры[43].

– «Тамерлан», часть I, пролог

В боевом информационном центре крейсера ВМС США «Райт» сидели за столами четверо мужчин и три женщины, перед каждым был компьютерный монитор в сером металлическом корпусе и два ряда подсвеченных тумблеров. Над консолями располагались светопроницаемые экраны, куда проецировались электронные карты, текущие отчеты, а при необходимости даже кадры прямой трансляции с моря. Еще выше висели дисплеи управления самолетами, спутниками и ядерными ракетами. Тускло-багровая фоновая подсветка потолка создавала надо всем адский ореол.

Семь человек (четверо в форме ВМС США, двое – в форме Королевского флота и один – в форме кригсмарине ФРГ) видели мир через экраны, слышали через наушники, отвечали через микрофоны либо щелкая тумблерами. Их задачей было связать датчики и оружие (или, как называли это производители, сенсорные и орудийные системы) крейсера «Райт» и восьми других кораблей натовского оперативного соединения CT-59, патрулирующего сейчас Северную Атлантику в ста километрах к западо-северо-западу от Скапа-Флоу.

– Гидролокационный контакт, – сообщил оператор и нажал кнопку; на одном из больших экранов высветилась карта района. Дружественные корабли были показаны зеленым, недружественные – белым. – Похоже на ракетно-торпедную ПЛ… Опускаю звукоприемники. Ага. Дизельная.

На экране рядом с символом вражеской подлодки появились циферки.

– Она поворачивает, – сказал мичман. – Почему мы не…

– Мы не в рубке, – ответила главный дежурный офицер, капитан-лейтенант Королевского флота Сьюзен Белл.

Репитер машинного отделения показывал быстрое изменение числа оборотов. Советская подлодка приблизилась к символу «Райта», затем скользнула перед ним.

Оператор систем связи щелкнула тумблером:

– БИЦ «Райта» – «Гламоргану», вражеская подлодка курсом перехвата. Подтвердите.

Она прикрыла микрофон рукой:

– Эта сволочь пойдет на таран.

– Похоже на то, – беспечно ответила Белл.

Советская подлодка действительно пошла на таран. Зеленый и белый значки наложились. Сигнальное табло зажглось красным.

– БИЦ «Райта» – оперативному соединению, «Гламорган» протаранен. Будьте на приеме. – Связистка обернулась. – У них течь. Ждут, что в любую минуту отключится энергия.

– Она пропала с экранов, – доложил оператор систем обнаружения. – Дыра в радарном покрытии, двести восемьдесят – двести девяносто пять.

Ловко.

– Можно увеличить охват? – спросила Белл.

Все слишком возбуждены, подумала она, слишком готовы поздравить противника с успехом.

– Увеличиваю.

Хорошо, подумала Белл.

Щелк, щелк.

– Черт. Три воздушных объекта, движутся быстро. Откуда они взялись?

– Ракеты.

– «Уиквир» открыл огонь из «Фаланкса», – доложил оператор орудийных систем. «Фаланкс» – зенитная пушка, выпускающая в летящую ракету облако пуль. Эффективная штука, что хорошо, потому что ракеты тоже очень эффективны. – Сбили одну. Вторую.

Снова то же чувство, будто все болеют за противника.

– Что третья?

– Попадание в «Уиквир».

– Радар по правому борту вырубило. БИУС видит два ракетных катера на горизонте. Мы стреляем.

В наушниках Белл раздался голос.

– Дежурный офицер «Райта»… Иду, – ответила она и сняла наушники, думая: «Ну вот, как раз когда война начала становиться интересной», а вслух сказала: – Меня сменяют. Оставайтесь на постах.

– Есть, сэр.

Капитан-лейтенант Белл обогнула стойки с оборудованием и вышла из полутьмы БИЦа в коридор. Свет резал глаза; она закрыла их рукой и взялась за стену.

Пол покрывала линолеумная плитка, стены были облицованы деревянным шпоном, люминесцентные лампы скрывались за рассеивающими панелями. Коридор выглядел обычным офисным. Таким он и был. Двери по обе стороны вели в другие игровые комнаты, в конце коридора располагалась рубка