— Хорошо, дорогой. Только обещай, что больше не будешь пугать меня?

— Обещаю, я просто хочу тебя, Настя.

— Великолепно, зайчик. Не забывай, что я всё ещё люблю тебя, и тоже желаю прижаться к тебе поплотнее.

— Тогда до встречи. Я обязательно приду, Настя!

В его голосе звучали нотки едва уловимой мольбы о спасении, что не могло не обрадовать её, дав осторожную надежду на то, что он вернётся, разорвав отношения с Кариной. Оттого она приняла его как родного блудного сына, вернувшего домой после долгих безуспешных скитаний. Когда он оказался в квартире бывшей почти супруги, и дело дошло до секса, член снова подвёл его.

Обалдевшая от увиденного Настя, знавшая его исключительно как похотливого Казанову, не ведающего осечек на любовном ложе, полночи оказывала ему психологическую помощь, успокаивая как могла, словно заботливая мать успокаивает родное дитя после увиденного во сне кошмара. Вторые полночи Захаренко лежал на кровати, смотрел на зеркальный потолок в спальной комнате и шевелил губами, беззвучно зовя из глубин потустороннего мира коварную ведьму.

После Насти он пошёл к продажным грязным девчонкам, готовым в индивидуальном порядке обслужить любого за деньги, профессионально имитируя любовь. Шлюхи — это настоящие трансгендеры современности, подобно Фаусту каждый раз продающие новому дьяволу своё обнажённое потасканное тело. Ведь женщина, скрывающаяся под маской мужчины, или мужчина, скрывающийся под маской женщины, подобны алчной проститутке, скрывающейся под маской любви. И так же как нельзя найти мужчину в той, кто изначально является женщиной, или найти женщину в том, кто изначально является мужчиной, так и нельзя купить любовь у той, кто торгует лишь телом.

И только если ты не ищешь любви, а хочешь всего лишь получить удовольствие, сношая, как тебе заблагорассудиться, женскую плоть, то только тогда ты обретёшь радость от совершённой сделки. В этом случае шлюхи умеют доставить удовольствие и поднять настроение там, где грусть залежалась. Они как медсёстры возвращают в строй раненого бойца после полученной контузии. А это, между прочим, недешёвое удовольствие, поэтому хорошие шлюхи во все времена и эпохи были и будут в цене.

Но в случае с Захаренко, даже профессиональные жрицы любви были бессильны. Крепкие руки массажисток, залитые ароматным маслом, напрасно скользили по его телу, а толстые губы индивидуалок, накачанные гиалоурановой кислотой, безрезультатно сосали его член. Блестящие задницы гибких стриптизёрш, разодетых в эротическое бельё, вхолостую крутились перед его раздосадованными глазами, а кожаные ремни и наручники суровых возрастных мамочек в латексе, имитирующих действия строгой и безжалостной госпожи, неэффективно сковывали его движения.

Он очень хотел, но ничего не получалось. Проигранная битва превратилась в проигранную войну. И это было унизительнее всего. Много нехороших и обидных слов, угроз и проклятий услышали в свой адрес шлюхи, эскортницы и содержанки. Обвинения Захарченко базировались на некомпетентности и непрофессионализме тружениц сферы досуга, не способных воскресить самого драгоценного друга любого мужчины, живущего под животом в плавках. Но если бы оскорбления и угрозы могли помочь! Они лишь подтверждали симптомы ужасного для мужчины заболевания, имя которому «Импотенция».

И в жизни Захаренко настал тот момент, когда смирение становится первым шагом для возвращения в батальон настоящих мужчин, способных удовлетворить женщину в постели. Он должен был это признать, если хотел продолжать наслаждаться грехами прелюбодеяния. Без этого не вернуться в лагерь боевых товарищей, всё ещё способных сражаться на поле боя в ночных оргиях под брызги шампанского!

За смирением последовало принятие того факта, что без помощи фармакологии теперь он не справится. И вот слово, которое раньше юморило его, поднимая весёлое настроение, теперь начало вызывать в его сердце почтенное уважение, перед которым он досточтимо склонял голову. И слово это было «Виагра». С него начинается Библия половой жизни мужчины, перевалившего за отметку: «Сорок с хвостиком лет».

Когда он подъехал на встречу к Ирине, накачанный таблетками силденафила, произведёнными компанией «Pfizer», его сердце стучало в груди подобно скоростной пневматической груше под ударами опытного боксёра. Сама мысль, что сейчас он раздвинет ноги своей первой и единственной жене, возбуждала его. И он чувствовал, что член в трусах, наконец, очнулся после длительного нокаута.

— Привет, — закрыла она за собой дверь машины, усаживаясь рядом на сиденье пассажира. — Что случилось?

Вместо ответа он прильнул к её губам, страстно целуя. Удивлению Ирины не было предела. Она привыкла, что несколько лет он виделся с ней исключительно ради Яны. При этом к ней самой он не выказывал никаких признаков сексуальной заинтересованности, как будто былую увлечённость по молодости припорошил снежок зрелого равнодушия.

— Что всё это значит, Дима? — снова спросила она, чувствуя, что кровь обильнее снабжает её половые органы, чем обычно.

Вместо ответа он расстегнул ширинку, взял её руку и положил на член, словно увесистый баклажан выскочивший из штанов. Инстинктивно она попыталась отдёрнуть руку, словно бы обожглась, но Захаренко не позволил ей этого сделать.

— Не убирай! — повелительно сказал он, и его интонация возымела воздействие.

Он припарковал машину так, чтобы их никому не было видно. Поэтому и он, и она были спокойны, когда его руки сжали её дородную грудь прямо через одежду, пока она продолжала осторожно ему мастурбировать. Его рука поднялась выше и легла ей на шею. Пальцы сдавили хватку. Она закатила испуганные глаза, продолжая подчиняться. Дима засунул указательный палец ей в рот, имитируя оральный секс, а после насильно наклонил голову к паху. Ирина открыла рот, впуская в себя горячий член возбуждённого не на шутку мужчины, и начала сосать.

Сначала всё было отлично, и Захаренко получал удовольствие, чувствуя, как напряжение последних дней покидает его. Но с каждым движением Ириной головы его член не становился твёрже; наоборот, он как будто чуточку, но становился мягче. Нейроны в мозге мужчины одновременно дали разряд по обоим полушариям и снова сковали его череп невидимыми цепями разума. И чем сильнее ослабевал член, тем сильнее в голове Захаренко натягивались цепи.

Уже совсем скоро рот Ирины почувствовал, что обхватывает вялый, ни на что неспособный отросток размером с маленький корнишон, замоченный на зиму в уксусе и оттого потерявший былую упругость и твёрдость. Она раздражённо подняла голову и спросила:

— О чём ты думаешь? Я тебе минет, как никак, делаю.

— Оставь меня! Не задавай никаких вопросов! Просто оставь меня!

Захаренко не смотрел на неё. Ирина бросила на него испепеляющий взгляд, резко поправила одежду и вышла из машины. Перед тем как, что было мочи, хлопнуть дверью, она бросила ему на прощанье:

— Не смей больше мне звонить, козёл!

Несколько минут полковник МВД сидел неподвижно словно окаменевший несчастный, случайно заглянувший