Лили нахмурилась.

— Давай, Гарри, пошел. — Она сделала вид, что сейчас поднимет кота, прекрасно зная, что тот спрыгнет без помощи.

Так и вышло. Затем кот уселся и впился в нее взглядом, словно пушистый злобный демон. Хвост кота поддакивал. Когда Гарри понял, что привлек к себе внимание, то проследовал в кухню.

— Ах, ну да, хорошо. — Лили встала и пошла за котом. Вообще-то кормить его следовало только утром, но мнения Гарри и ветеринара относительно идеального кошачьего веса явно расходились. Лили полагала, что тоже имела бы особое мнение насчет еды, если бы какое-то время прожила, питаясь воробьями и отбросами помойке, как Гарри.

Лили достала сухой корм. Гарри с отвращением посмотрел на упаковку и прошествовал к холодильнику.

Только совсем чуть-чуть, — предупредила она кота, убирая сухой корм и доставая молоко.

Ветеринар сказал, что коровье молоко котам ни к чему, а жирным котам — в особенности, но Гарри молоко локал, и ей не хотелось отказывать ему в удовольствии.

Лили вообще сомневалась в том, что правильно обращается с Грязным Гарри. Он был ее первым котом — если, конечно, пойти на поводу у условностей и назвать ее хозяйкой. Чаще она считала как раз наоборот. Год назад на берегу она наткнулась на него: больного, голодного, с опухшей лапой, на которую он не мог ступить. В тот день он единственный раз позволил взять себя на руки.

— Итак, что же ты думаешь по этому поводу, Гарри? — Скрестив руки, Лили прислонилась к холодильнику, глядя на то, как кот с удовольствием уплетает угощение, налитое в блюдце. — Животному миру — прошу прощения, я имею в виду мир живых существ, не принадлежащих к человеческому роду, — не чужд сексуально-собственнический инстинкт. Подтверждение тому — твое ухо, точнее, то, что с ним случилось до нашей встречи.

Гарри не обратил внимания на поставленный вопрос.

— Волки тоже дерутся из-за самок. Но лупи все же не совсем волки, верно? Бабушка говорит, что относительно драк у них есть особые правила и ритуалы, хотя женщин это вроде бы не касается.

Гарри начисто вылизал блюдце и принялся умываться. Лили рассеянно потерла бедро. Ей не давало покоя чувство: что-то не так.

— Или же Тернер убил его в припадке ревности, или же… что?

Она оттолкнулась от холодильника и принялась расхаживать по своей небольшой кухоньке.

— Если Тернер не слишком сильно влюблен в Рейчел, если не ревнует ее, у него нет причин убивать Фуэнтеса. Может, все-таки это сделал он? Но если нет… Если нет, то каков мотив убийства?

Лили остановилась у окна, грозно глядя на задернутые шторы. Кому нужна была смерть Фуэнтеса? Хороший вопрос. В доброй половине преступлений подобного рода обычно замешаны деньги. Хотя… Если верить Рейчел, на работе у Фуэнтеса был небольшой страховой полис, но его хватит только на похороны.

Или все-таки здесь замешана страсть? По словам Рейчел, у ее мужа были любовницы. Но ведь Фуэнтеса убил не разгневанный муж или бойфренд. Это сделал волк.

И что же мы имеем очевидным следствием смерти Фуэнтеса?

— Меня, — медленно вслух произнесла Лили. — Я расследую дело об убийстве.

Сосредоточившись на Тернере. Потому что он любовник Рейчел. Потому что он — лупус. Единственное, что полиция знала наверняка, — это то, что Фуэнтеса убил лупус.

Минуточку. Может, стоит переиначить вопрос: почемv Фуэнтеса убил волк? Не просто лупус, а лупус в волчьем обличье. Ведь содеянное равноценно вывешенному транспаранту: «Глядите, этого человека убил лупус».

В волчьем обличье лупи наиболее опасны, но и в человечьем — страшно сильны. Можно было убить Фуэнтеса, не прибегая к обращению.

Гарри подошел к ее ноге и замурлыкал.

— Ты прав, — кивнула Лили. — Уже поздно. Лучше пойти спать.

Но, пока она готовилась ко сну, в голове все равно крутился один-единственный вопрос: почему обратился убийца Фуэнтеса?

В горы к северо-востоку от города вела неприметная узкая дорога. В двадцати милях какой-то безымянный проектировщик устроил живописную смотровую площадку с бетонным столиком для пикника и железным мусорным баком. Именно здесь в одиннадцать часов утра, облокотясь на машину и гордо задрав нос, стоял Рул.

Ослепительно сияющим диском висело в небе солнце, но вдруг налетел ветер — пронизывающий и пыльный, пахнущий шалфеем, креозотом и кроликами. Прямо перед Рулом земля морщинистыми неровными горбами сбегала к городу, к счастью, такому далекому. Через милю вверх по дороге среди вековых дубов прятался за поворотом дороги въезд в поместье Ноколаев.

Рул закрыл глаза, отчетливо чувствуя, что времени в обрез. Сейчас ему нужно было поспеть в два места одновременно — причем ни в одном из них он не желал оказаться.

Все утро он пытался разыскать Каллена. Надо было найти его или, по крайней мере, удостовериться в том, что друг снова исчез. Время от времени Каллен пропадал из поля зрения, не говоря ни слова: ни куда собирается, ни когда вернется. И делал это всегда некстати.

Вот как сейчас.

Рул взял себя в руки, пытаясь успокоиться. Столько времени прошло с тех пор, когда он бегал по этим холмам в другом своем обличье. И бродил по ним тоже давным-давно. Нужно бы пропитаться землей и самому и впитаться в нее, но времени нет… и все же он был здесь.

Он поглядел туда, откуда дул ветер, пытаясь найти источник кроличьего запаха, и обнаружил под кустом и отличимый от земли серовато-коричневый мех. Рул замер, наблюдая за зверьком и глубоко дыша. Помогло.

Перед внутренним взором возникло ее лицо — лицо форме сердечка, с прямым носом и глазами, похожими на две черные миндалины. Когда она улыбалась, ее губы складывались в симпатичный треугольник, а щеки округлялись. Он припомнил ее кожу — цвета густых сливок с медом. И запах, чуть пряный. Совершенно человеческий. Уникальный.

Воспоминания взволновали Рула, он потерял покой ему хотелось увидеть ее прямо сейчас, а не спустя целых два часа!

Нехороший знак, подумал Рул. Эдак совсем никуда годится.

Через несколько минут по гравию зашуршали шины.

Из укрытия прыснул кролик. Рул повернулся посмотреть, как рядом с его кабриолетом останавливается грязный серый джип. Он ждал одного, но из джипа вышли двое мужчин в джинсах и кроссовках, с оголенными торсами. У одного из них, водителя джипа, на груди было три длинных рубца: два дня назад он подрался.

Это был высокий мужчина с телосложением защитника и руками игрока баскетбольной команды. Для лупуса он был необычайно смуглым, цвет его кожи походил на материнский медный. Очень короткие черные волосы тронула седина. В кожаных ножнах на спине покоилось мачете, а на поясе — нож. Рул знал: несмотря на мягкость металла, лезвия очень остры. Оружие отлично затачивалось из-за большого количества серебра в сплаве.