Может статься, что капитан подстраховывался, назначив самого молодого детектива вести столь крупное дело. Хотел свести риск к минимуму. Если Лили раскроет дело, все будут довольны. Если же потерпит неудачу или слишком затянет дело, то кого-то нужно будет скормить акулам СМИ… Очевидно, лучше рискнуть зеленым юнцом, чем сотрудником с пятнадцатилетним стажем работы в отделе. Вдобавок легче рискнуть женщиной, китаянкой к тому же.

Или же она превращается в параноика?

Поморщившись, Лили занялась самым простым вопросом на повестке дня: открыла ежедневник. Опасения подтвердились: времени на примерку не оставалось. Наверное, придется пожертвовать обедом. И это явно не последнее, чем предстоит пожертвовать во имя начавшегося расследования.

Но только не завтра. Потому что за ланчем Лили Встретится с Рулом Тернером. А сегодня можно поесть по дороге на встречу с «контактами в паранормальном сообществе».

Лили села за компьютер и по-быстрому отправила маме письмо. А потом позвонила бабушке.

Двенадцать лет назад бабушка озадачила семью тем, что переехала из китайского квартала, где жила с тех пор, как обосновалась в США, выйдя замуж во время войны. Ее дом стоял на пяти акрах земли, оставшихся от большого участка, купленного больше сорока лет назад, задолго до того, как город разросся до этого места. Бабушка платила наличкой, и дом построили в соответствии с ее указаниями.

С соседними постройками строение не очень-то гармонировало. Дом был квадратный, каменный, с покатой крышей, больше подходящей снегам Северного Китая, чем жаре Южной Калифорнии. На улицу выходила стена с окнами в виде узких горизонтальных щелей, отчего дом выглядел принарядившейся в причудливую шляпу крепостью. Подъездной аллеи не было вовсе — бабушка дорог не жаловала. Впрочем, машины она тоже не любила, хотя все же владела одной. Порой водить автомобиль дозволялось пожилой троюродной сестре, которая жила с бабушкой.

Лили припарковалась на улице и извилистой гравиевой тропкой дошла до ярко-красной двери, которую охраняли два ощерившихся каменных льва. И позвонила.

— Лили! Рада тебя видеть. — С возрастом квадратное лицо Ли Кван несколько смягчилось, а угловатое тело сгладилось, став скорее бесполым, чем женственным. Единственным украшением пожилой дамы был голос — тихий, нежный и чистый, как перезвон колокольчиков. — Проходи. Бабушка в саду.

— Спасибо. Ты хорошо выглядишь. — Что-то в кроткой вежливости старушки всегда заставляло Лили чувствовать себя грубой, словно она могла опрометчивым словом случайно смять нежный лепесток. Абсолютно беспочвенная мысль! Дама жила с бабушкой, а значит, прочностью напоминала гвоздь, иначе бы давно уже сломалась.

— Спасибо. У меня все хорошо. — И Ли Куин отошла в сторону.

Скинув туфли, Лили оказалась на островке Китая, точнее, в бабушкиной версии этой страны.

Прихожая была маленькой и почти пустой. На блестящем черном столе журчал затейливый резной каменный фонтан. На простой деревянной полке стояли уличная обувь и несколько пар тапочек. Надев бирюзовые, Лили последовала за Ли Куин.

Они прошли через комнату, которую Лили и ее кузины называли трофеехранилищем, — здесь расположилась бабушкина коллекция: нефритовые, керамические и лаковые изделия. Новые фигурки соседствовали со старинными. Некоторые могли бы стать украшением музейной коллекции, а кое-какие были откровенно случайными. Бабушкин вкус был абсолютно непредсказуем.

Дверь в сад была отрыта. Пройдя через нее, Лили из Китая попала в буйные заросли тропической и средним поморской растительности. Плиты были выложены в форме спасательного круга, и в самом центре зеленела трава. В четырех углах пламенел гибискус, благоухала лаванда, зацветал бамбук, а под маленькими апельсиновыми деревцами густо разрослись маргаритки.

В самом центре садика за круглым столом сидела крохотная старушка. Лицо ее было старым, а тело — гибким, сидела она, по-турецки скрестив ноги. Черные волосы с эффектной проседью убраны в пучок. Ее наряд составляли шелковые черные брюки и красная рубашка без воротника. Лицо было обращено к солнцу.

Лили подошла к ней.

— Бабушка, — с укоризной сказала она, наклоняясь поцеловать мягкую напудренную щеку, — лаванда цветет.

— Мне нравится ее запах. — Бабушка заговорила по-китайски. Что звучало упреком.

Лили неохотно перешла на китайский, который лучше понимала, чем говорила на нем:

— Сейчас не время цвести лаванде. Растениям это вредно.

— Ты пришла попросить меня об одолжении? — Поднялись подведенные брови.

Даже присесть не предложила. Нехорошее начало; но Лили рассмеялась, с любовью обнимая старушку:

— Во ай ни, дзу-му!

Пожилая дама погладила щеку внучки:

— Я тоже тебя люблю. Хотя не знаю почему. Ты дерзкая, а акцент у тебя воистину варварский. — Маленькая ручка по-королевски милостиво махнула. — Можешь сесть. Ли Куин принесет чай.

Значит, о делах они поговорят позже. Лили присела и даже постаралась не ерзать от нетерпения. Следующие двадцать минут они попивали улунг из изящных чашечек без ручки и обсуждали предстоящее бракосочетание, которое уже запечатлелось у Лили в голове эдакими громадными буквами, а еще политику Калифорнии, которая крайне забавляла бабушку. И бейсбол.

Бабушка была страстной поклонницей «Сан-Диего Падрес». Даже вереница неудачных сезонов команды не смогла поколебать ее пыла. Она высказалась относительно нескольких игроков, а потом добавила:

— Я составила гороскоп команды. Если удастся избежать травм, их ждет блестящий сезон.

— Было бы здорово. В прошлом году у них… сколько… пять игроков выбыло?

— Такое количество травм противоестественно. — Бабушка задумалась над этим. — Пошлю-ка я менеджеру команды название хорошей фирмы по снятию порчи. — она хитро покосилась на Лили. — Я слышала, что компания Чанга ищет медиума. Они очень хорошо платят.

— И ты туда же!

Бабушка хихикнула:

— Твоей матери это доставило бы удовольствие. Но только не мне.

Лили никогда не хотелось подвизаться ни в одной из частных фирм, что нанимали медиумов. И на правительство в подобной должности работать она тоже не желала. На протяжении веков медиумы — и те, кто ими прикидывался, таковыми не являясь, — помогали находить инобытие. Во время Чистки творилось черт знает что, это продолжалось и по сей день. До сих пор к инаковости относились с предубеждением, и медиумов использовали для «обнаружения» того, кто имел серьезные основания скрывать свой Дар или принадлежность к Кровожадным.

— На самом деле я пришла к тебе как раз затем, чтобы поговорить об этом. То есть о житие-бытие медиума, если точнее. И о лупи.

— Я прочла в газете. Ты связана с тем убийством, верно? Нет, не так. — Бабушка перешла на английский, который знала в совершенстве, только акцент ее был столь же ужасен, как у Лили, когда она говорила по-китайски. — Я хотела сказать — этим делом. Ты ведешь по дело.