– У вас в этой гостинице живут друзья, не так ли? Моя горничная видела некоторое время назад, как вы выходили отсюда, – пояснила певица.

Предположим, горничная ничего не видела, просто сама Лина заметила в окно уходящего Казимира, а потом болтушка Тереза доложила ей, что ее вчерашний собеседник побывал у Марии Фелис. Лине было любопытно, как Казимир попытается выкрутиться. Людей она ставила не слишком высоко и почти не сомневалась, что гость ей солжет.

– Боюсь, у меня здесь нет друзей, – чистосердечно ответил Казимир. – Но вы правы: я навещал госпожу Фелис.

– О, можете быть спокойны, – сказала Лина с тонкой улыбкой, – я не буду выспрашивать у вас подробности этого свидания.

– Свидания? – Казимир пожал плечами. – Что ж, если вам так угодно. Но я всего лишь хотел спросить, не согласится ли она выступить на благотворительном вечере в пользу детей-сирот. Я подумал, что, возможно, благая цель вечера убедит госпожу Фелис несколько уменьшить ее обычный гонорар…

Лина усмехнулась. Нет, она, конечно, была на редкость красивой женщиной, и все же, завидев сейчас ее усмешку, Казимирчик отчего-то ощутил неодолимое желание отодвинуться назад – что он, собственно, и поспешил исполнить.

– Однако вам не удалось добиться своего, не так ли? – спросила певица.

– Она заломила чудовищную сумму, – сокрушенно промолвил Казимирчик. – Признаться, я бы понял ее, будь я обычным театральным антрепренером. Но здесь… – Он развел руки, изображая полнейшее непонимание.

– Возможно, вам стоило бы обратиться к кому-нибудь другому, – задумчиво уронила Лина. – К кому-то, кто не так жаден, как госпожа Фелис.

– Но я мало кого знаю, сударыня, и потом, это должно быть имя, которое привлечет гостей, потому что мы намереваемся объявить сбор средств, а человека нелегко заставить расстаться с деньгами ради одной идеи. Ах, если бы вы знали, до чего трудно заниматься благотворительностью! – воскликнул Казимирчик, преисполняясь жалости к себе так искренне, словно все, что он говорил, было правдой. – И это неправда, что люди обычно черствые; нет, они не черствые, но они просто равнодушны ко всему, что не касается их лично, а это ничуть не лучше…

– Вы могли бы попросить меня, – оборвала Лина его излияния, и в ее голосе прозвенели металлические нотки.

Казимир вытаращил глаза:

– Вас? О нет, я бы не осмелился…

– Почему? По-вашему, мое имя не способно привлечь гостей?

– Нет, но… После того как госпожа Фелис уже отказала мне… Я хочу сказать, мне было бы трудно рассчитывать, то есть надеяться…

– Не все люди черствые, сударь, – сказала Лина, и глаза ее блеснули. – Я спою на вашем вечере бесплатно, и мне ничего не надо.

– О! Сударыня…

– Разумеется, если он совпадает с одним из моих концертов, вам придется перенести его на другой день, но я не думаю, что гостей от этого будет меньше, – заметила Лина.

Казимир с любопытством смотрел на нее. Ему был хорошо известен тип женщин, который он про себя окрестил неприступной снежной королевой; но тут из-под снежной оболочки нет-нет да выглядывало пламя, и он ловил отблески этого пламени в черных глазах Лины, в движениях ее безупречно изогнутых бровей, в некоторых гримасах ее красивого рта.

«Кто-то когда-то с ней дурно обошелся… Люди, которые поднялись из нищеты, видели на своем пути много такого, что ускользает от тех, кто в нищете не родился. Чем можно заинтересовать человека, которому все одинаково противны или скучны, что, может быть, есть одно и то же? И ведь я совершенно ей безразличен, что бы я ни делал…»

Казимир обговорил с Линой, в какие именно дни он может рассчитывать на ее выступление, и откланялся, как только заметил, что его собеседница поглядывает на часы. Вскоре после его ухода горничная Тереза принесла записку, которую только что доставили. Прочитав ее, Лина расхохоталась и упала в кресло.

– Министр не может приехать, у него ужасно болит рука, – объяснила она в перерыве между приступами смеха. – Она вся распухла, и врачи подозревают, что у него перелом. – Лина покачала головой. – Какие, однако, неженки некоторые мужчины! Помню, в детстве мне приходилось бегать босиком едва ли не до самого Рождества, и я даже не простужалась!

И в самом деле, после диверсии разового агента государственный муж на время вышел из строя. Вчера, возвращаясь домой в карете, он пожаловался жене, что «этот болван» наступил ему на руку, и теперь она немного болит. Наутро рука распухла, и встревоженная жена послала за доктором.

– Гм… небольшой синяк… Ушиб, я полагаю… – объявило медицинское светило номер один.

– Хорош ушиб – да он не может рукой пошевелить! – возмутилась жена.

– Это случается при некоторых травмах, – успокаивающе заметило светило. – Должен сказать, что я не вижу никаких причин для беспокойства. Руку день-два лучше не напрягать, а потом все должно пройти.

Как говорится, один ум – хорошо, а два – лучше, и поэтому супруга политика не мешкая послала за другим доктором, которому доверяла едва ли не больше, чем первому.

– Не исключена трещина или перелом, – заявило второе светило, осмотрев руку министра. – Точнее я пока сказать не могу, но на вашем месте я бы вообще неделю не пользовался этой рукой.

Как видим, отсутствие рентгена в те годы давало врачам широкое поле для предположений.

– Но если сегодня рука болит у меня меньше, чем вчера… – начал изумленный министр.

– Так и должно быть, – заверил его эскулап. – Сегодня вы уже отошли от шока, и вам представляется, что травма несущественна. Однако это вовсе не значит, что на самом деле все обстоит именно так.

Встревожившись, жена министра на всякий случай послала за третьим доктором, который был больше всего известен своим изречением: «Вся жизнь – это болезнь, но самое скверное, что она все-таки лечится».

– Не было бы гангрены, – изрекло третье светило, осмотрев руку министра, на которой лишь небольшая припухлость напоминала о вчерашнем соприкосновении с ногой злокозненного Казимирчика. – Впрочем, даже если начнется гангрена, самое главное – ампутировать руку вовремя, – жизнерадостно заключил он.

Услышав эти слова, министр потерял сознание, а когда он очнулся, жена при поддержке доктора настояла на том, чтобы бедняга лег в постель и ни в коем случае никуда не выходил. Гангрена – это вам не шутки шутить, в самом деле!

Именно поэтому министру пришлось пропустить свидание с очаровательной Линой, причем некоторые языкастые граждане, которые близко знали жену больного, потом упорно утверждали, что она нарочно пригласила таких врачей, которые бы нагнали на ее мужа страху, чтобы таким образом помешать ему встречаться с итальянкой. Но, как вы сами понимаете, все это совершенно недоказуемо, и в любом случае подобные предположения остаются на совести сплетников.

Пообедав в ресторане отеля, Казимирчик решил, что теперь самое время навестить Марию Фелис вторично. Розита со смущенным видом впустила его, но когда он вошел в гостиную, там не было никого, кроме гепарда в позолоченном ошейнике.