Ксюша ничего не поняла, но задумалась. Она, конечно же, мечтала о любви, комплиментах, совместных поездках, свадьбе и детях. Но ведь всё вытекало одно из другого. И получается, для достижения цели ей надо лишь…

— Я хочу, чтобы Никита меня полюбил и предложил встречаться, — уверенно произнесла она.

— Отлично, — серьезно кивнул головой Артур и достал из-под стола черную кожаную папку. — Так и запишем. И еще пара формальностей: вы не беременны?

— Нет, — изумленно отозвалась Ксюша.

— Вам есть восемнадцать?

— Да, я могу показать паспорт…

— Не нужно. Вы девственница?

— А это какое имеет значение? — вспыхнула нервным румянцем Ксюша.

— Исключительно в энергетическом плане, — отозвался Артур, записывая не озвученный, но очевидный ответ.

Ксюша залпом выпила остывший чай и напряженно затихла, зажав ладони между коленями. Она вновь начала сомневаться, что поступает правильно, а от вмешательства этих странных людей будет толк.

— Вот, подпишите, — Артур протянул ей папку и перьевую ручку. Ксюша аккуратно вывела замысловатую завитушку, и договор был мгновенно убран куда-то обратно под стол. Зато в руках у Артура появился небольшой стеклянный пузырёк, украшенный золотой сеточкой. Внутри тяжело плескалась похожая на чернила жидкость. — А теперь слушайте внимательно, — он чуть подался вперед, пристально глядя Ксюше в глаза: — Назначьте вашему сердечному другу встречу, придумайте любой безобидный повод. Перед выходом выпейте эту жидкость и отправляйтесь, ни о чём не беспокоясь. Дальше всё сложится лучшим образом, и не важно, как вы будете выглядеть и что станете говорить.

— Назначить встречу? — пробормотала Ксюша.

— Да, это не так-то сложно, учитывая наличие общих знакомых. Не придумаете предлог — скажите, что дело важное и вы объясните всё при личной встрече.

Ксюша тяжело, обреченно вздохнула.

— И еще одно, — предупредил Артур, — вы можете забыть то, как пройдёт эта встреча. Это нормально.

Ксюша закивала, схватила пузырёк и, прижимая его к груди, вскочила с дивана.

— Спасибо, спасибо большое! — затараторила она. Артур вновь откинулся на спинку кресла, покровительственно кивнув. — Ой, а деньги?

— Во вторник занесёте, в белом конверте, — равнодушно отозвался он. — Всего доброго.

Продолжая благодарить, Ксюша стрелой выскочила из комнаты, а потом и из дома.

Артур на минуту прикрыл глаза, мысленно проверяя безопасность её пути, и тут почувствовал лёгкий холодок, коснувшийся затылка — не смотря на то, что позади находилось кресло.

— Какая молоденькая, какая красивая, сладкая, — зазвучал у самого уха полный вожделения шепот.

На щеке Артура появился влажный след, как будто кто-то провел языком, но «секретарь» и глазом не моргнул.

— Отдай её мне! Отдай её мне!

Дрогнул ворот белой рубашки, заскользили вниз по груди невидимые руки, сминая ткань.

— Пожалуйста, отдай. Пожалуйста!

Тихо звякнул ремень, и Артур раздраженно отмахнулся в пустоту. Порыв прохладного воздуха сорвался с его колен и разбился о ковёр у ног.

— Забываешься, Лита, — голос Артура звучал сейчас совсем не так, как в разговоре с Ксюшей: строгий и жесткий, он звенел металлическими нотками.

— Прости, хозяин, — едва слышно прошелестело откуда-то с пола.

В комнате повисло напряженное молчание. Артур задумчиво разглядывал потолок, и никто не смел мешать его мыслям.

— Забирай, — произнёс он наконец. — Но помни: она должна остаться невинной. И никаких поцелуев.

— Это жестоко! — ветром взвыло откуда-то снизу.

— Мне передумать? — приподнял бровь Артур.

— Нет, нет! — холодный порыв воздуха унесся куда-то в пространство, и Артур насмешливо хмыкнул. Подался вперед, налил во вторую чашку еще горячего чая. Отпил пару глотков и тихо произнёс:

— Спрашивай.

В этот раз голос зазвучал строго за левым плечом, в паре шагов позади. Спокойный, негромкий, но чёткий.

— Я теряюсь в догадках, господин. Эта девушка и без того надеется прельстить одной своей внешностью. К чему приумножать её ошибку? В чём ваш замысел?

На губах Артура впервые обозначилась лёгкая довольная улыбка. Больше всего он любил играть судьбами тех, кто не умел взять жизнь в свои руки. Чувствовал себя дирижером оркестра, никогда не видевшего нот.

— Терпение, мой друг, — отозвался он. — Скоро узнаешь.

Ксюша крутилась перед зеркалом, уже битый час подбирая серьги. Не то, чтобы это играло решающую роль в её образе, просто до выхода оставалось еще слишком много времени, а волнение не позволяло ей усидеть на месте. Она воспользовалась советом, не стала называть причину и теперь представить не могла, как всё объяснит. Никита точно решит, что она ненормальная! Что, если после этого он и вовсе начнёт её сторониться?

«Пусть так, — мысленно ответила себе Ксюша. — Я должна попробовать!»

Она ведь уже перебрала все другие возможные варианты: и на глаза попадалась, специально поджидая там, где он проходил, и красилась поярче, и одеваться стала так, как девчонки в его компании. Но всё напрасно — Никита даже не смотрел в её сторону. Они знали друг друга через общих приятелей, но не общались. И в коротком «ну ладно», что прозвучало в трубке в ответ на предложение встретиться, Ксюше послышалось явное недовольство. В который раз поправив идеальную прическу и макияж, она открыла верхний ящик прикроватной тумбочки, достала пузырёк в золотистом плетении и скрутила крышку. Боязливо поднесла к лицу и принюхалась — слабый, сладковатый фруктовый аромат. Вроде ничего страшного. Решившись, Ксюша опрокинула содержимое пузырька в рот, удивленно причмокнув: тягучая тёмная жидкость походила на черничный сироп.

Еще раз проверив, не стерлась ли помада, Ксюша открыла дверь своей комнаты, шагнула в коридор — и наткнулась на мать.

— Куда это ты намылилась на ночь глядя? — недовольно спросила та. — Одни гулянки в голове! Сегодня дома сидишь, с младшим братом.

— Ну мам! — отчаянно протянула Ксюша. — Я всё время с ним сижу! Мне очень надо сегодня!

— Надо ей! — мать уперла руки в бока, грозно окинула Ксюшу взглядом. — Я всю молодость на тебя извела, а теперь и пожить для себя нельзя?! Ишь ты, языкатая выросла!

— Куда эта пигалица опять намылилась? — послышалось из гостиной. Ксюша покосилась в ту сторону: отчим сидел перед телевизором, щелкая семечки, рядом на ковре возился четырехлетний брат. Что ж это получается, и ей придется всю молодость дома сидеть, за чужим ребенком присматривать?

Она уже открыла было рот, чтобы упрашивать мать сделать одолжение — только на сегодня — как вдруг замерла и прикрыла на миг глаза. А потом мотнула головой, словно сбрасывая с себя наваждение.