– Тогда не станем терять времени даром, – сказала она, – тебе следует закончить обряд. Не зря же я, в самом деле, тряслась от страха в темноте у церковного кладбища.

Элизабет хотелось возразить, что истинный ужас испытала как раз-таки она, однако до дома было рукой подать, и она страшилась рассмотреть свет в окне отцовского кабинета.

– Надеюсь, отец еще не вернулся, – сказала она, стискивая руку подруги, и Хелен ускорила шаг.

– Нет, в доме темно. Твоего отца все еще нет! – И как бы пояснила: – Сама знаешь, у мистера Коллинза играют в карты, подчас до утра. На это мы с тобой и рассчитывали!

– Ты права. Это все нервы.

Девушки обошли дом и постучали в дверь заднего входа – та отворилась бесшумно, на смазанных загодя петлях. Молоденькая служанка впустила их в дом.

– Спасибо, Кэтти, – поблагодарила ее Хелен вместо хозяйки. Элизабет все еще не пришла в себя после встречи на кладбище: горящие в темноте звериные глаза никак не шли у нее из головы. – Хозяин не возвращался?

– Нет, мисс.

– А миссис Сэттон?

– Спит, как и прежде.

– Чудесно! – Хелен потянула подругу через кухню к лестнице для слуг.

– Не забудь, – напутствовала она ее по пути, – раздеться следует в обратном порядке: сначала чулки – потом туфли. Ну, ты понимаешь! – захихикала она.

Элизабет понимала, что значит в обратном порядке – не понимала только, как это осуществить. Как снять корсет прежде платья или чулки – прежде башмаков? Впрочем, спорить она не стала: позволила Хелен поцеловать себя в щеку и запихнуть в двери собственной спальни.

– Не теряй времени, дорогая. Если что, я в соседней комнате! – и потянула за ручку.

Делать нечего, нужно идти до конца, и она, заперев комнату на ключ, вывесила тот на гвоздь за окном (они с Хелен специально трудились над ним целое утро. Дважды едва не вывалились в окно!), принялась раздеваться, проявляя чудеса изворотливости. Надолго ее не хватило: в конце концов, Элизабет просто стянула с себя всю одежду и, как была, полностью обнаженной, завернула травинку в лист чистой бумаги и спрятала ее под подушку.

Пламя горящей свечи на подоконнике уже освещало дорогу суженому... Тому самому, дорогу к сердцу которого ей так отчаянно хотелось проложить.

Явится ли он на ее призыв?

Услышит ли мистический зов в день святой Агнессы?

Элизабет залезла под одеяло и закрыла глаза.

Хильде, старая кормилица Хелен, утверждала, что после исполнения всех предписанных обрядом условий, ей следует ложиться и засыпать со спокойной совестью. Если уж дух суженого услышит ее призыв – явится непременно, и она этого не пропустит.

Узнает наверняка, что быть ей скоро невестой: недаром заветный ключ отпирает не только дверь девичьей спальни, но сердце в первую очередь.

Однако Элизабет не спалось: снова и снова проигрывала она в голове события минувшего вечера. Их с Хелен план созрел еще месяц назад, когда старая кормилица поведала девушкам о юной посудомойке, собирающейся гадать в день святой Агнессы. На зеркальце и расчесывание волос, а это уж совсем примитивный обряд, то ли дело сорвать пару травинок с могилы холостяка...

И Элизабет загорелась идеей: воспользоваться гаданием, дабы узнать свое будущее. Кто устоит против такого? Хелен загодя выпросилась ночевать у нее этой ночью, отец – о чудо! – собирался к мистеру Коллинзу на холостяцкий прием, оставалось избавиться от бдительного ока миссис Сэттон, ее негласной «надсмотрщицы» и тетушки в одном лице.

А она, к счастью, благоговела к сливовой наливке и другим «притираниям», уменьшающим боль в ноющих суставах. И вот наливка чудесным образом оказалась на ее туалетном столике в гардеробной... И дело было практически слажено. Оставалось только выйти из дома и добыть необычной травы...

Что-то стукнуло за окном – Элизабет распахнула глаза. Свеча прогорела наполовину, створка окна была по-прежнему заперта...

И вдруг она распахнулась, как под порывом ветра. Ударилась о стену, сбросив на пол свечу, к счастью, потухшую, и впустив в комнату морозный ночной воздух.

Элизабет вскрикнула и зажмурилась. Крепко-крепко, даже руки стиснула в кулаки. Ей отчего-то казалось, что из темноты на нее глядят все те же фосфоресцирующие глаза...

Что-то звякнуло об пол. Отскочило прямиком под кровать да так и осталось лежать в тишине стынущей комнаты.

Иных посторонних звуков более не раздавалось, ничто не нарушало тишины ночи – Элизабет осмелилась открыть глаза.

Оконная занавеска чуть приметно подрагивала на сквозняке, опрокинутый канделябр серебрился в свете луны – в остальном все, как прежде. Не считая распахнутого окна...

– Элизабет! – голос подруги просочился сквозь запертую дверь спальни, заставил девушку выбраться из постели. – Элизабет, это я, Хелен. Я слышала шум в комнате...

– Все хорошо. – Она припала к двери лицом. – Сейчас отопру. – Не без страха приблизилась к окну и протянула руку в поисках ключа.

Того на месте не оказалось...

Не оказалось на гвоздике за окном.

Сердце Элизабет совершило кульбит и замерло на мгновение...

Неужели это случилось: дух ее суженого сорвал его со стены и забросил прямиком в окно ее спальни?

Она ведь слышала, как что-то звякнуло об пол...

– Элизабет!

Голос Хелен звучал все громче, на повышенных тонах, того гляди весь дом перебудит.

– Уже отпираю, – сказала она и опустилась на ноги перед кроватью.

Наверное, стоило запалить свечу, разогнать тени по углам комнаты, не трястись неведомо почему, страшась запустить руку в темноту и пошарить там в поисках ключа.

Желтые, нечеловеческие глаза упорно не шли из головы...

– Что у вас здесь происходит?

Отцовский голос из коридора заставил Элизабет перебороть свои страхи и отыскать неведомо как оказавшийся под кроватью ключ. Она стиснула его в ладони и бросилась к двери... Нащупала замочную скважину, попыталась вставить в нее ключ, покрутила его так и эдак – ничего не получалось.

Ключ не подходил!

Ее собственный ключ больше не подходил к двери.

– Элизабет! – произнес отец строгим голосом. – В какие игры ты играешь, будь добра объяснить. Третий час ночи... И почему так холодно? У тебя открыто окно? – И еще более строго: – Элизабет, отопри уже эту дверь!

– Я не могу, – пришлось признать очевидное. – Ключ не подходит.

– Что значит, не подходит? Большей несуразицы в жизни не слыхивал.

У Элизабет застучало в висках, даже в глазах потемнело.

Этот вечер казался дурным сном, от которого хотелось скорее проснуться... Она даже ущипнула себя за руку.