— Нечестно! — визжу я сквозь смех. Мама точно знает, где меня пощекотать, а сама щекотки не боится, наверное, с самого рождения. Почему в книжках по анатомии не указаны зоны для щекотания?

Звонит телефон.

— Последи за хлебом, — просит мама, убегая в гостиную.

— Да?.. А, Тельма, привет, — говорит она.

Что-то тут не так. Мама и ее сестра прекрасно ладят, но не имеют привычки болтать друг с другом почем зря, хотя тетя Тельма живет в каком-нибудь часе езды от нас. У нее очень большой дом в очень фешенебельном пригороде, а поселилась она там, когда вышла замуж за очень богатого адвоката, а еще до того заработала большие деньги у себя в банке.

— Ох, милая, какая жалость! Да… да, конечно, мы вам поможем… Вторник? Да, вполне подходит. Во вторник у меня выходной, я буду дома всю вторую половину дня… да, тогда и встречу ее. Счастливо!

Нет, нет, нет! Пусть «ее» означает кого угодно — хоть кого! — только не мою двоюродную сестру Тиффани!

Тянет горелым. Я хватаю кухонную рукавицу и выдергиваю из духовки противень с крепко прожаренным чесночным хлебом. Входит мама. Выражение лица у нее непонятное.

— Ну, вот что, — говорит она.

Я собираю силу воли в кулак и готовлюсь к плохим новостям.

— Твоим тете и дяде нужно уехать, и няня твоей кузины Тиффани тоже уезжает. Няниной матери должны оперировать колено.

— А можно мне посмотреть? — оживляюсь я. Мне всегда хотелось увидеть настоящую операцию! Я не боюсь крови, кишок и всего прочего. Мне только противно, когда Джоанна выворачивает наружу веки, но ведь врач вряд ли станет выворачивать пациенту веки, когда надо прооперировать колено?

Мама меряет меня взглядом.

— Нет, доктор Айболит, нельзя, — отвечает она. — Дело вот в чем; все взрослые разъезжаются, поэтому Тиффани некоторое время поживет у нас.

У меня ужасно чешется голова. Еще бы, такие новости!

— Некоторое время? Это сколько?

— Неделю-другую, плюс-минус пара дней.

Надеюсь, что минус, и побольше. Моя двоюродная сестра Тиффани носит одежду от известных модельеров. Ее дом похож на обиталища рок-звезд, к которым вечно приезжает телевидение. Как-то раз мама потащила меня к Тиффани на день рождения, когда той исполнилось десять лет, и Тиффани весь день без остановки трещала о своих новых нарядах (обо всех вместе и о каждом по отдельности), о своих украшениях, о своем новехоньком телевизоре с плоским экраном и о своих видеоиграх. Когда кто-то из ее подружек спросил, есть ли у меня игровая приставка, Тиффани расхохоталась и сказала: «Нет, у нее только куча книг», а мне и рот раскрыть не дала. Как-то она гостила у нас в прошлом году, я вышла из комнаты на минуту, а когда вернулась, эта дура украшала блестящими голубыми кристалликами корону, которую сделала для своей собачонки.

— Это из моего химического набора! Сульфат меди! — закричала я.

— Классный цвет, да? — ответила Тиффани, любуясь короной.

Это было последней каплей. Готова поспорить на что угодно — у настоящих ученых никто не крадет химикаты, чтобы потом разукрасить собачью корону.

Мама сливает воду с вермишели, режет наискось, как я люблю, чесночный хлеб и несет все это на стол. Мне нравится наша уютная квартирка, но сейчас я смотрю на нее глазами Тиффани. Над ней не потрудился модный нью-йоркский дизайнер интерьеров — в отличие от дома, где живет Тиффани. Не стоят дорогие стеклянные безделушки на столах, не висят написанные маслом картины на стенах. Посуда у нас не сервизом, а вся разная — мама считает, что так веселее. Мне тоже так нравится больше, но Тиффани наверняка решит, что на нормальный сервиз у нас нет денег.

Я жую чесночный хлеб, но сегодня он не такой вкусный, как обычно.

— А обязательно, чтобы она приезжала? — спрашиваю наконец я.

Мама смотрит сочувственно.

— Послушай, я знаю, что у вас с Тиффани мало общего. Мы с ее мамой тоже очень разные люди. Но если вы чаще станете бывать вместе, то, возможно, станете относиться друг к другу получше.

Лично я в этом сильно сомневаюсь.

— Может, все еще будет не так страшно, — говорит Джессика.

Мы поднимаемся по ступеням в школу балета «Щелкунчик». Сегодня первое занятие в осеннем семестре. Джоанна и Джерзи Мэй — сестры Джессики — идут впереди. Я не тороплюсь за ними и иду с Джессикой — она ходит чуть медленнее, потому что одна нога у нее немного короче другой. Как-то раз я рассказала ей, что одинаковых частей тела вообще ни у кого не бывает — у всех у нас одна ступня чуть-чуть больше, а одна рука чуть-чуть длиннее другой. Джессику это приободрило. И хорошо, потому что разговоры с ней всегда помогают приободриться и мне. Я могу рассказать ей, что терпеть не могу Тиффани, но Джессика ни за что не станет обзывать меня бессердечной эгоисткой, раз я мечтаю, чтобы мою сестру похитили инопланетяне.

— Дрожите? — спрашивает запыхавшаяся от быстрого подъема Эпата. Мы входим в двери и направляемся к раздевалке, где ждем начала занятий, и Эпата на ходу сворачивает в пучок свои длинные волнистые волосы.

— К Бренде приезжает пожить двоюродная сестра Тиффани, — говорит Джессика.

— Та самая двоюродная? — Эпата смотрит на меня с ужасом в глазах. — Та самая задавака, которой вечно все не так?

Когда Тиффани гостила у нас в прошлом году, мы отправились в «Белла Италия» — ресторан, который принадлежит семье Эпаты. Тиффани с ходу заявила, что ресторан без скатертей на столах — это «жуткий примитив», а потом стала разглагольствовать о фешенебельных ресторанах, в которых успела побывать, сморщила нос при виде замечательных тортеллини, которые подают в «Белла Италия», и презрительно ткнула пальцем в крошечную щербинку на дне тарелки. (Ну кому, скажите на милость, придет в голову разглядывать дно тарелки с обратной стороны?) Эпата чуть было не вылила Тиффани на спину кувшин оранжевой газировки, но Эпатина мама в последний момент успела оттащить дочь.

Джессика многозначительно смотрит на Эпату.

— Я говорю Бренде, что, может быть, все не так уж плохо.

— Ты совсем лока, чокнутая? — говорит Эпата. (Ее мама пуэрториканка, а папа — итальянец, поэтому Эпата говорит по-испански, по-итальянски и по-английски, причем иногда — одновременно.) — Плохо, да еще как! — Она обнимает меня за плечи.

— Придумай для нее что-нибудь жуткое. Приведи к нам в ресторан — я попрошу Фабио облить все ее выпендрежные шмотки красным соусом. Перепрограммируй ее айпод — пусть играет только ту музыку, которую крутят в магазинах. Одолжи у Джессики игуану и сунь ее этой задаваке в постель!

Теперь уже Джессика смотрит на нас с ужасом. Она любит своих зверей почти так же, как своих подруг. Но попытаться все равно стоит.

Я улыбаюсь Джессике, пытаясь без слов дать понять, что я человек ответственный, которому не страшно одолжить ящерицу на денек-другой.