– Я модель, – с достоинством изрек тезкагреческого бога. – Но временно работаю менеджером в «Мехах России».

– В качестве кого же вы летите? – подала голосЭва. – Модели или менеджера?

– Понимаете, в чем дело… – Он облизнул языкомпухлые губы. – Наша хозяйка…

– «Дарами Севера» владеет баба? – не повериласвоим ушам Дуда. – А мне сказали, какой-то старый английский хрыч…

– Он умер в прошлом году. И фирма перешла по наследствуего жене – Элене Рэдрок.

– Она тоже англичанка?

– Понятия не имею. Я ее ни разу не видел. Даже наконкурсе красоты ее не было – вместо себя помощницу прислала. Очкастую такую…Она и сейчас с нами… – Он пошарил взглядом по салону и, отыскав глазамиспящую в одном из кресел их ассистентку, добавил: – Вон она.

– А что за конкурс? – полюбопытствовалаДуда. – И почему ваша хозяйка должна была на нем присутствовать?

– Потому что именно она решила провести его. Далауказания генеральному, чтоб устроил конкурс красоты среди работников фирмы.Главный приз – тысяча долларов и возможность сняться в рекламе с самой Эвой…

– И ты, значит, его выиграл?

– Да! Теперь главная мужская роль в клипе моя.

– Я что-то не припомню, чтобы в сценарии фигурировалкакой-то парень… – Эва вопросительно посмотрела на Дуду. – А ты?

– А я помню. Во втором эпизоде тебе должен подать шубуслуга-якут. Он, наверное, будет его играть.

– Кого-кого я буду играть? – хмуро переспросилПол.

– Чукчу из обслуги.

– Мой дедушка-грузин перевернется в гробу, –простонал он.

– Так ты грузин?

– Да. По отцовской линии. Моя фамилия Горидзе.

– А имя почему греческое?

– У меня деда Аполлоном звали. И его деда. Так чтоникакое оно не греческое. Обычное грузинское имя…

Тут женщина, спящая в ближнем кресле, завозилась, и Полрезко замолчал. Приложив палец к губам, он приказал Эве с Дудой последовать егопримеру. Девушки послушно притихли, стараясь даже дышать через раз. Когда пассажиркаугомонилась, Пол заговорил почти беззвучным шепотом:

– Значит, вы не знаете, кто наш жмурик?

– Я понятия не имею, откуда он взялся всамолете, – ответила Дуда. – Я знаю всех ребят из съемочной группы,он не с ними…

– Он не с ними, не с вами, не с нами, тогда с кем?

Эва призадумалась. В отличие от Дуды она не смогла бы узнатькаждого из членов съемочной группы (все осветители и помрежи были для нее наодно лицо), но верила ей на слово. Значит, мертвый парень не рекламщик. И непредставитель заказчика, за это поручился Пол. Не стилист, не парикмахер, некостюмер, не инструктор по йоге – уж своих-то придворных супермодель зналапрекрасно, как-никак не первый год таскает за собой во все поездки. Ктоостается? Команда: два пилота и стюардесса… Мертвец точно не стюардесса, но ина пилота не тянет. Значит, какой-нибудь механик или техник.

– Может, он член экипажа? – озвучила своепредположение Эва. – Какой-нибудь механик…

– Не смеши мои коленки! – фыркнула Дуда. –Его лохмы и фени на запястье говорят о принадлежности к богеме… И руки у негонежные, как у пианиста! Или фотографа…

– Я поняла, – выдохнула Эва. – Как ты проруки фотографа сказала… Это новый ассистент Матильды. Как мы про нее-то забыли?

– Кто такая Матильда? – встрял Пол.

– Фотограф. У нее жуткий характер, вот от нее всепомощники и бегут. С ней никто не хочет работать еще и потому, что платит онамало, а требует много, в том числе секса после каждой фотосессии…

– Для ассистента наш жмурик староват, –засомневалась Дуда. – Ему далеко за сорок!

– А мне показалось, не больше тридцати, – сказалПол.

– У него просто рожа детская. Но башка вся седая, иморщин полно.

– Когда только разглядеть успела? – поразиласьЭва.

– У меня глаз – алмаз, сама знаешь.

– Я тоже не могу пожаловаться на зрение, но лица я дажене увидела… Эта рана… Я смотрела только на нее… – Эва шумновздохнула. – Надеюсь, при жизни он был не очень красив… Мне особенно жалкомолодых и красивых…

– Да какой там! – Дуда закатила глаза. –Толстощекий, небритый, нос пуговкой, а на щеке бородавка…

– Бородавка?

– Ну родинка висячая… – Она передернулась. –Гадкая такая! С волосами!

Услышав о волосатой родинке, Эва вздрогнула. Помнится,знавала она когда-то человека с подобной… Его звали Кешей. Он был отличнымфотографом, ее другом и врагом – точнее, сначала другом, потом врагом.Насколько ей было известно, сейчас он сидит в тюрьме, но, кто знает, может, еговыпустили…

– Дудочка, – осторожно спросила Эва, – а тебелицо этого мертвеца не показалось знакомым?

– Показалось, знаешь ли… – Дуда с сомнениемпосмотрела на покойника. – Только не пойму, где я его раньше могла видеть…

– А ты посмотри еще раз, – предложил Пол. –Вдруг узнаешь…

– Правильно, – кивнула головой Дуда.

Она подошла к покойнику, убрала с его лица волосы и,придерживая их рукой, стала рассматривать мертвые черты.

– Нет, не знаю, – досадливо протянула она. –Знакомое что-то… Но никак не могу вспомнить, где видела… Может, когда насъемках пересекались…

– Пусть Эва тоже посмотрит, – внес очередноепредложение Пол. – Не исключено, что у нее память лучше…

– Нет, нет, нет, – запротестовала Эва. – Я нехочу! Это так ужасно!

– Надо, девочка моя, – отрезала Дуда, отходя всторону и указывая на лицо покойника. – Что скажешь?

– Какая кошмарная рана…

– Да ты не на нее смотри! А на физиономию!

Эва перевела взгляд на лицо мертвеца. Полное, довольноприятное, морщинистое у глаз, с безвольным подбородком, покрытым мягкойжелтоватой бороденкой, с маленьким ртом, выпуклой родинкой…

– Я знаю его, – прошептала Эва, разглядев всечерты до единой. – Он сильно изменился, постарел, потолстел, но я узнаюего…

– И кто это? – с любопытством спросил Пол.

– Это Кеша. Человек, который сделал из меня БОГИНЮ…

Эва не родилась красавицей – синюшный комочек с тонюсенькиминожками пугал своей чахлостью даже мать. И ребенком она была посредственным:худым, головастым, часто моргающим. Подросток из нее вышел и того хуже:длинный, нескладный, угловатый, с прыщами на лбу. Вступив в пору половой зрелости,Эва немного расцвела – округлилась, помилела, лицо очистилось. Своесовершеннолетие разменяла уже в статусе «приятной девушки», коей оставалась додвадцати одного года, то съезжая к «дурнушке», то подтягиваясь к «симпатяге».