Существуют только ты и твой порыв. Не обращайте внимание на остальных. Это их не касается. Чёрт, как же мне это нравилось.

— Боже мой. Только посмотрите! — крикнул Карло, ткнув Еву локтем под рёбра. Холщовая сумка, перекинутая через плечо, болталась на боку, и я слышала, как в металлическом пенале перекатываются карандаши, словно потенциальная творческая энергия, только и ждущая момента, чтобы вырваться из миниатюрной тюрьмы. — Теперь всё выглядит абсолютно пропорционально!

— Да! — я почти закричала, повысив голос на октаву своего привычного диапазона. — Именно так, Карло. Всё дело в точке обзора. Мы говорили об этом на прошлой неделе, обсуждая произведения реализма.

— Думаю, я влюбилась, — Ева впала в восторженное состояние, раскачиваясь на каблуках. Как на неё ни посмотри — она само очарование с веснушками, усеявшими нос, и постоянно чёрными подушечками пальцев от запёкшегося угля. И она определенно наслаждалась этим, что не могло не радовать, потому что, когда мне было пятнадцать лет, мне хотелось скрыть своеобразные татуировки из масляных красок и грифеля, которые выдавали мою страсть. В то время я не обладала достаточной храбростью, чтобы чувствовать себя комфортно в собственном теле. И теперь так благодарна тому, что на последнем курсе колледжа обрела её.

Сейчас есть только я: никакой неуверенности в себе, нервозности, и лишь пара причин для недовольства. Двадцать два года — хороший возраст, чтобы обрести себя, хотя, если подумать, я никогда не чувствовала себя потерянной. С юных лет мне полюбилась своя неуклюжесть, потому что она отличала меня от других девушек. Я не соответствовала стереотипному образу, и даже если бы захотела подстроиться под него, то, скорее всего, потерпела поражение. Я знала себя достаточно хорошо, чтобы понимать, чего стоило ожидать.

Вот что значит чувствовать себя комфортно в собственном теле: тебя больше не беспокоят даже твои недостатки, заставляя лежать без сна, терзаясь в сомнениях. Ты принимаешь их, потому что они часть тебя, и, чтобы полностью обрести себя, нужно понимать, что хорошее идёт рука об руку с плохим.

Никто не идеален.

Может быть, поэтому я и художница. Возможно, это моя жизнеутверждающая попытка создать что — то, что станет несколько совершеннее, чем когда — либо смогу я сама, будучи человеком. Скорее всего, мне суждено блуждать вокруг да около, спотыкаясь, но мои работы могут направить меня дальше. Я знала достаточно много о Микеланджело, чтобы понимать, что он был далёк от совершенства. Но его Давид? Возможно, изваяв статую, он получил хотя бы небольшое представление о том, каково это — быть Богом. Понял, что значит быть Создателем, а не созданным.

В голову не приходило ничего, что могло бы с этим сравниться. Одно это впечатляло.

— Он великолепен.

Ева и её беззастенчивое восхищение мужчиной из камня вновь привлекли моё внимание.

— Прости, Ева. Он не доступен. — Я быстро покачала головой, и кончик хвоста тёмных волос хлестнул меня по щеке. — Он целиком мой.

— Думаю, мне придётся сразиться с тобой, Джулс, — подал голос Йен — мой сосед по квартире, подойдя со спины и положив мне на предплечья две большие руки. Прикосновение было тёплым и приятным, он шутливо раскачивал меня из стороны в сторону на манер маятника.

— Не хочу тебя разочаровывать, но почти уверена, что Давид не был геем. На самом деле, если я правильно помню, он слишком любил женщин. — Протянув руку, я сжала пальцы Йена своими. — Вирсавия[6] не вызывает никаких ассоциаций?.

— Дай парню помечтать. — Он положил тяжёлую руку мне на плечо и наклонился вперёд, золотистая чёлка упала ему на глаза. Радужки его глаз как всегда зелёные, но на фоне изумрудного блейзера они казались на несколько оттенков темнее, чем обычно, и из — за исходившей из них энергии он выглядел необыкновенно привлекательным. Своей ленивой улыбкой и красноречивыми глазами он заставлял сердце биться чаще, никак не меньше.

Йен взъерошил волосы ладонью и повернулся к нашим ученикам, продолжая:

— А пока я предаюсь мечтам, вы начинайте делать наброски. Смело располагайтесь там, где найдёте место, и не мешайте другим посетителям. Но постарайтесь рассредоточиться. Не хочу, чтобы на всех рисунках оказалась задница Давида. — С застенчивой улыбкой, которую он отточил до мастерства еще в юности, я в этом уверена, потому что она всегда хороша и одинаково убедительна, Йен добавил:

— Хотя, кого я обманываю, это определённо меня устроит.

Есть такие парни — геи, которые ведут себя как подружки. Ну, знаете, такие, с которыми ты можешь пойти по магазинам и поболтать о последних сплетнях из глянцевых журналов, попивая мартини и космополитен. Те, кто будут смотреть с тобой «Секс в большом городе» в тысячный раз, нанося тебе на ногти лак самого модного оттенка в этом сезоне.

А есть такие, как Йен.

Когда дело доходило до него, не существовало никаких стереотипов. Он мужественный и сильный, но в то же время нежный и талантливый, из — за чего невозможно сопротивляться его сексуальности, находясь в непосредственной близости с ним. И это полный отстой, потому что из — за его неоспоримо притягательного ореола весь первый курс я провела, не понимая, что сохну по парню, который не сможет полюбить меня в ответ.

Но, как оказалось, Йен влюбился в меня, правда, не в романтическом смысле, как я надеялась, наивно фантазируя о нём на занятиях по фотографическому материалу в композициях. Он стал моим братом, верным соратником, и за прошедшие три года лучшим соседом, о котором я могла только надеяться и мечтать, учитывая свои потребности и желания.

Чистоплотный и собранный, с туалетными принадлежностями, аккуратно расставленными в ванной, как парфюм на прилавке в Macy’s. Талантлив на кухне и безоговорочный гурман, с кулинарными навыками как у подающего надежды Нью — Йоркского шеф — повара. И самое главное, он стал для меня кем — то вроде личного психотерапевта, пока я прокладывала себе путь через взлёты и падения, какие мог предложить Нью — Йорк, от фальцета до естественного тембра. Он — моя первая октава[7]. Йен был всем для меня, исполняя почти все желания.

Но если дело доходило до романтики, на него не стоило рассчитывать.

К сожалению, это также касалось и последних четырёх парней, с которыми я встречалась. Я не считала себя слишком разборчивой, но признавала, что мужчинам труднее меня заполучить, чем других девушек моего возраста. И я не имею в виду, что проблемы возникают из — за того, что мне чересчур нравятся ухаживания. Это игры для взрослых.

И не про меня. Я не дразнилка. Если уж на то