Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тридцать шесть, конечно, ощутимое число, но, случись что, хватит и одного.
Северо-восточный монстр. В том году это было общепринятое название, утвержденная номенклатура. Зимой 2015 года в Бостоне снежную бурю нельзя было назвать ни суровой, ни мощной, ни даже свирепой. К Пепельной среде сезон уже заклеймили. Еще один Северо-восточный монстр™ был в пути.
МЕРСИ-СТРИТ СЛОЖНО НАЗВАТЬ УЛИЦЕЙ. Она занимает всего один квартал к юго-востоку от парка Бостон-Коммон, в части города, когда-то известной как Зона Боевых Действий. Давным-давно это был местный квартал красных фонарей: темный, тесный район, переполненный тавернами, массажными салонами, пип-шоу, порнокинотеатрами и другими извращениями двадцатого века, которые сейчас кажутся такими же старомодными, как корсеты. Проститутки слонялись перед забегаловкой «Хорошее времечко у Чарли», окликая мужчин в форме – моряков с военно-морской верфи в Чарльзтауне в увольнении.
Никого из них уже нет – ни девушек, ни моряков. С годами район облагородили. По всем внешним признакам, боевые действия прекратились. После закрытия военно-морской верфи забегаловки снесли, а полуразрушенные улицы отремонтировали. Порнокинотеатры продержались еще пару лет, пока цифровая эпоха не прикончила их окончательно. Теперь одинокие мужчины мастурбируют, сидя дома перед компьютером, – очевидная победа технологий. Выходить из дома стало совершенно незачем.
Секс покинул Зону Боевых Действий. А потом пришли строители. На улице выросли офисные башни, крытые парковки и коммерческие помещения для магазинов и ресторанов, до которых легко добраться от станций Чайна-таун Даунтаун Кроссинг. К тому моменту, когда совет директоров клиники, заседающий за три тысячи километров в Чикаго, решил арендовать одно из этих зданий, никто из них даже не слышал про Зону Боевых Действий. Ничего не подозревая, они сделали очень поэтичный выбор.
Клиника входит в «Вэллуэйз» – небольшую, но стабильно растущую сеть реабилитационных центров, лабораторий, тестирующих на наркотики, а также клиник женского и психиатрического здоровья в восемнадцати штатах и округе Колумбия. Из всего этого настоящую прибыль приносят только лаборатории. Хотя технически «Вэллуэйз» является некоммерческой организацией, они все равно считаются крупными игроками на рынке мочи.
Наркомания и алкоголизм, депрессии и тревожные расстройства, случайные беременности и венерические заболевания. Считается, что все эти проблемы объединяет один и тот же источник – утрата добродетели. Каким бы ни был диагноз, у всех пациентов «Вэллуэйз» есть одна общая черта: люди считают, что в своих проблемах – частично или полностью – те, черт побери, виноваты сами.
Над входной дверью клиники висит деревянная вывеска, выкрашенная в голубой и лимонно-желтый цвета, с названием «Выбор Женщины», которое никто не использует. В Бостоне она известна просто как Мерси-стрит, улица Милосердия.
ВНИЗУ НА ТРОТУАРЕ СВЯЩЕННИК ПРОПОВЕДОВАЛ В МЕГАФОН – на двойной скорости, как аукционист рогатого скота: «РадуйсяБлагодатная! ГосподьСТобою»[4].
Толпа отвечала низким гудением, точно пчелиный рой.
– Ты глянь-ка, – сказала Мэри с некоторым удовлетворением. – И все мужики.
– Уверена? – Это было необычно. Клаудия связывала такое засилье религиозных представителей с Пепельной средой. – Зуб даю, что видела женщину.
Шапки, шарфы и толстые зимние куртки – у протестующих не было ни возраста, ни фигуры, ни пола. Некоторые поставили свои транспаранты на землю, чтобы прочесть Розарий. Вдоль среднего круга пробиралась фигура в синей парке, останавливаясь, чтобы стряхнуть с транспарантов снег.
– Вон, – показала Клаудия. – Это женщина. По чистой случайности именно она отвечает за чистоту.
– Какое удивительное совпадение, – ответила Мэри.
Протест в Пепельную среду планировали несколько недель. Мэри слышала об этом в церкви. Ее священник сообщил о нем с большим энтузиазмом. В первый день поста верующие устроят бдение на тротуаре Мерси-стрит. Они будут просить Пресвятую Деву вдохновить молодых женщин и спасти нерожденных детей. Они будут молиться о прозрении, о божественном прощении, о милости.
РадуйсяБлагодатная! ГосподьСТобою. Слова неслись друг за другом как дисклеймер после рекламы на радио, где бойкий диктор галопом мчится по напечатанному мелким шрифтом тексту.
– Этим сволочам, – сказала Мэри, имея в виду священников, – лишь бы от темы уйти.
А уйти, по ее мнению, было невозможно: малолетние жертвы, покрывательство архиепископа, сотни тайком замятых судебных исков. Тема была одна, и Мэри была не из тех, кого легко одурачить. В своих убеждениях она была тверда и неколебима. Каждый год в Пепельную среду она принимала пациенток, измеряла рост, вес, давление, – и все это с пятном священной сажи на лбу. Как она объясняла это пациенткам и объясняла ли вообще, Клаудия не знала. Это был урок, который, занимаясь подобной работой, усваиваешь снова и снова: люди полны противоречий.
РадуйсяБлагодатная! ГосподьСТобою. Мэри Фэйи слышала эти слова с раннего детства, слышала, как ее собственное имя возносилось к небесам в молитве.
– Не странно было? – спросила Клаудия однажды.
– Никогда не думала об этом, – ответила Мэри.
ПРОТЕСТУЮЩИЕ БЫЛИ НОРМОЙ ЖИЗНИ, ЧАСТЬЮ РУТИНЫ, как пробки или плохая погода. Иногда стоял только один – старикан в бейсболке «Рэд сокс». Клаудия дала ему прозвище Пухляш. Он приходил каждое утро, как добросовестный сотрудник, в пуховике цвета мусорного мешка, а в мае менял его на желтую ветровку. Для Клаудии она была как проклюнувшийся одуванчик, первый шепоток весны.
Поначалу она пыталась с ними разговаривать. У нее не было опыта общения с религиозными людьми, и ее поразило – по-настоящему поразило, – как все разговоры неизбежно сводились к слову божьему. Это было все равно что пытаться доказать что-то упрямому ребенку, который только и делает, что талдычит как попугай: «Потому что мой папа так сказал!» На что любой вменяемый взрослый мог бы ответить:
Он так сказал? Что именно он сказал? Ты уверен, что правильно расслышал?
Или:
Я никогда не видел твоего папу. Ты уверен, что он у тебя есть?
Или:
А его кто-то спрашивал? Серьезно, занимался бы он своими делами.
Ее попытки вступить в рациональную дискуссию обернулись плохо. В первый рабочий день к ней подошел коренастый мужчина в «докерсах» и флисовой куртке, самый неприметно выглядящий человек, какого только можно себе представить.
– Мама, пожалуйста, – сказал он.
Она до сих пор помнит его ритмичный голос: настолько ласковый, что в нем было что-то зловещее. К тому же это был первый раз в ее жизни, когда взрослый незнакомый человек назвал ее «мама», а такое не забудешь.
– Пожалуйста, мама. Господь наш Иисус обращается к тебе. Пожалуйста, не убивай своего ребенка.
По пути туда он заходил в «Старбакс». Она чувствовала запах от его куртки.