И, как и любого особо одарённого человека, в двадцать один год его заметил один наёмник. Он же предложил Кенни перейти работать на частное лицо. С большой оплатой, с большим спектром деятельности. И молодой парень принял это предложение, прекрасно понимая, что эта «работа» будет куда грязней прежней. Его это не волновало. В итоге он много путешествовал по странам, где требовались их услуги. Очень много чего узнал и научился, завёл множество полезных связей. Жизнь шла прекрасно, насыщенная на события. На вкус она напоминала сладкий кедровый мёд. Аккерман чувствовал себя по-настоящему живым. Однако вскоре его привычный образ жизни был разрушен вестью из дома. Кушель беременна. Видимо, дед, который медленно шагал к шестому десятку, не доглядел, а может случилось что-то совсем уж дрянное. Кенни был в дикой ярости. Как, вашу ж мать, это могло случиться? Дед раньше хорохорился и говорил, что прекрасно справится. И парень был уверен в нём. Норов старшего родственника был строгим, он крепко стоял на земле. Это известие заставило молодого Аккермана кардинально менять свои планы. Уволиться с любимого места, вернуться в родную страну, переехать в город, где жила его семья, ожидающего незапланированного пополнения. Встречи проходили неспокойно. Кушель ещё и отстаивала жизнь ребёнка. Кенни это доводило до исступления, ей же семнадцать — вся жизнь впереди, а с мелким ублюдком на руках ей придётся очень нелегко. Но, как он не пытался, аборт остался всего лишь словом. Сестра с поразительным упрямством, в котором он, скрепя сердцем, узнал самого себя в юности, отказалась не только от разумного предложения, но и от большой суммы денег. Она с достоинством согласилась лишь совсем на маленькое вспоможение от брата. Отца ребёнка девушка не назвала, как он не требовал. По печали и опустошённости в её тёмно-серых глазах Аккерман понял, что всё было не по обоюдному согласию. Хотелось найти его, хотелось отрезать ему яйца, скормить их ему, а затем долго и медленно убивать, но сестра молчала. Кушель была красавицей, конечно, какой-то выблядок позарился на чужую юность, невинность. Аккуратное лицо, тонкие черты, как будто нарисованные каким-нибудь художником эпохи возрождения. Густые тёмные волосы, доставшие до тонкой, девичьей талии, выгодно контрастировали с фарфоровой кожей. Красивая фигура, округлая там, где и положено женщине. И этот живой взгляд, полный странного понимания и внимательности, ныне потускневший. Сестра уверяла и настаивала, что справится сама, и Кенни осталось сказать лишь то, что он будет рядом, если потребуется, чтобы она обращалась к нему с чем угодно. Ту улыбку Кушель он долго ещё хранил в своём сердце. Она сильная, она пройдёт через это, раз так решила. А сам он, как и всегда, стал делать то, что хотелось. Сперва завёл пару знакомств с бандами, которые крутились в крупных городах неподалёку. Выполнил парочку грязных заданий за большие деньги, за что снискал ещё большее презрение деда, отказавшегося с ним говорить вообще. Парень только пожал плечами и продолжил свой извилистый путь. Спустя месяцев шесть в голову пришла мысль, что в этом штате не так-то много охранных организаций. И Аккерман решил восполнить этот пробел. А чтобы не ограничивать себя в свободе действий, решил провести всё как частную наёмную компанию. Капитал у него скопился приличный, связи и слава имелись, послужной список выглядел блистательно. Чем он хуже других? Да ничем. Кенни взялся за своё дело, выстраивая его скрупулёзно, ревниво выбирая сотрудников, выстраивая схему работы, повышая эффективность, функционал.

Первые месяцы пришлось ого-го как побегать, браться за самую простенькую работу, а порой и переступать закон, но он не боялся «опускаться» до такого. И постепенно дело пошло в гору. Штат сотрудников рос, к нему перешла даже пара прежних сослуживцев, контракты становились всё разнообразней. А дальше крупное и крайне удачное соглашение с компанией Райсс, проводившей исследования и поиски земляных ресурсов. Это они, в основном, нанимали охрану для своих экспедиций, рассылая их по всему свету, порой в не самые безопасные места. Там требовались опытные проводники, знающие регион и умеющие грамотно реагировать на самые необычные ситуации. У Кенни такие имелись. Спустя пару заданий, которые он вёл лично, Аккерман познакомился с владельцами этой фирмы: братьями Родом и Ури Райсс. С первым отношения с первого взгляда стали натянутыми, а вот со вторым всё сложилось просто отлично. Он бы никогда не поверил, что у людей бывает такое взаимопонимание. Ури даже спокойно закрыл глаза на то, что компания Аккермана порой переступает закон, совершая кое-какие дела на стороне. И с тех пор Райссы обращались только к нему. Добавилась ещё и охрана этой большой семьи с богатой историей. А это означало: постоянную, неплохую прибыль. Очень недурно. За то время, пока Кенни поднимался на ноги, Кушель родила. Он не смог отвезти её в больницу, как хотел, только вернулся с миссии и мигом помчался в роддом. На рождение племянника он успел лишь каким-то чудом. Бежал по коридору, накинув идиотский белый халат на форму, которую не успел переодеть. Он слышал вдали вопль сестры и чувствовал непривычную тревогу за неё. У двери сидел сгорбившийся дед. Они обменялись кивками, и ещё до того, как молодой Аккерман придумал, что тут можно сказать, послышался детский плач. Спустя пару минут вышла медсестра и объявила, что родился мальчик, и что с молодой мамой всё в порядке. Кенни лишь кивнул, охваченный неуверенностью, и пошёл на выход, не заходя к Кушель, оставляя всё на деда. Сам он приехал навестить её на следующий день. Сестрёнка тепло улыбнулась ему, сказав, что понимает, почему он вчера не зашёл к ней. На руках она держала невразумительный сопящий свёрток. Она тогда сказала: «Познакомься, Леви, это твой дядя Кенни». Мужчина всмотрелся в это сморщенное, розовое лицо и увидел, что глаза у мальца серые, как у любого Аккермана. Взгляд младенца он мог бы назвать подозрительным или это ему только казалось. На руки он его не взял, как Кушель не упрашивала его. Его руки не для того, чтобы держать детей. Нет, они совсем для другого. И когда малец протянул крошечную, пухлую руку к нему, он чуть ли не отшатнулся. И ради этого сестра терпела всё? Все девять месяцев, часть которых она работала из-за гордости, и ещё тот факт, что ребёнок появился не от большой любви? Кенни не понимал, но, увидев слёзы радости в глазах сестры и выражение её лица, любовь, которую она буквально излучала кожей, он подошёл,