Поскольку ответа он не услышал, — приезжий поспешно вошел в гостиницу, даже не позаботившись о своей лошади, — трактирщик продолжал:

— Что с вами?.. У вас такой странный вид… Разве не надо задать овса вашей лошадке? Вы молчите, быть может, отвести ее в конюшню?..

Видя бесполезность всех своих вопросов, трактирщик настаивал:

— Наверное, вы что-нибудь потеряли, поэтому у вас такое мрачное лицо?

— Нет, — ответил, наконец, путешественник, — но встретить таких странных людей, как довелось мне, — все равно что наткнуться на виселицу.

— Людей с подозрительной внешностью?

— И да и нет…

— Это как?..

— У них на боку висели ножи такой диковинной формы, что я невольно дрожу, когда думаю о них.

— О, как же вы испугались такой ерунды! Разве все эти знатные господа в замке не носят на поясе охотничьи ножи? Ведь император привез нам кучу людей в бесстыдных костюмах, иначе не скажешь.

Путешественник не слушал, он продолжал свою мысль.

— Скажите, дядя Фрион, — спросил он трактирщика, опускаясь на одну из скамеек, стоявших у большого стола, разделявшего кухню на две части, — скажите мне, какая завтра будет погода?

— Какая погода? — повторил трактирщик, удивленный подобным вопросом.

— Ну да, — повторил Лонгэ, — как вы думаете, будет завтра дождь?

— О нет, дождя не будет! Может быть, короткая гроза, а долгого дождя нечего опасаться, тем более что еще не народилась новая луна.

— Однако в ущелье я слышал пронзительный крик дятла, указывающий на дурную погоду.

— Дятел во Франшаре! — воскликнул Фрион с недоверчивым видом. — Этого не может быть!

— Однако я слышал… Но это еще не все: что вы скажете об испуганном дрозде, который вскрикнул так, как будто вылетел из-под ног моей лошади?

— Так поздно? — удивился трактирщик. — Возможно, вас нынче донимает куриная слепота.

— Дядя Фрион, — сказал Лонгэ, словно боясь, как бы его не услышал кто-нибудь другой, — это не птицы пели, а говорят, что в здешних местах появилась шайка Кадруса, тогда вы понимаете…

— Шайка Кадруса! — воскликнул трактирщик. — «Кроты»?

— Да, кажется. Недавно один бедный купец, возвращавшийся с Меленской ярмарки, был убит при въезде в лес.

— Но «кроты» ли Кадруса сделали это?

— Ошибиться невозможно: у несчастного на горле была та самая необыкновенная рана, знаете, под подбородком — один удар кинжалом, рассекающий горло вдоль. Рана такая глубокая, что жертва всегда сама захлебывается собственной кровью, она вся остается внутри.

— Какой странный удар! — сказал трактирщик, не на шутку испугавшись.

— Так велит Кадрус, — сказал путешественник, также перепуганный. — А когда главарь приказывает, известно дело, шайка повинуется. Он хочет, чтобы его жертвы были помечены.

— Теперь я понимаю, что встреча с незнакомцами испугала вас, а эти необычные крики дятла и дрозда заставили вас призадуматься, но вот сейчас вернется с бельем моя жена, а оба сына придут с поля ужинать. Тогда, может быть, Кадрус со своей шайкой и побоится резать глотки такому множеству людей. Они, впрочем, знают, — гордо продолжал трактирщик, — что я отставной солдат и что за камином есть ружья, чтобы вооружить всех нас.

Это подробное перечисление сил, которыми трактирщик мог противостоять разбойникам, несколько воодушевило Лонгэ, и он тихо продолжал:

— Я сообщу вам о своем деле, дядя Фрион: сегодня фонтенблоский нотариус отдал мне деньги за мой саблонский дом.

— Уж не поехали ли вы в дорогу с этими деньгами? — с живостью спросил трактирщик.

— К несчастью, да.

— Не знаю, куда подевалось ваше обычное благоразумие, господин Лонгэ… Как! Сто тысяч франков в кармане — ведь вы за эту цену продали ваш дом? — и спокойно кататься в такое время по Франшарскому ущелью!.. Осмелюсь заметить, вы, верно, потеряли голову! А Жан, ваш старый слуга, почему он не с вами?

— Жан, — ответил домовладелец, — приезжал со мной в Фонтенбло. Вечер был такой душный, что я позволил ему сходить освежиться в трактир, который находится как раз напротив конторы моего нотариуса. Покупатель мой потребовал прибавить к контракту несколько новых пунктов, поэтому я пробыл в конторе дольше, нежели рассчитывал. Удивившись, что не вижу своего слугу у дверей конторы, я сам пошел за ним в трактир. Я нашел Жана за столом вместе с какими-то разносчиками… Он обычно пьет совсем не много, а тут находился в самом жалком состоянии. Вино развязало ему язык, и этот дурак рассказывал им о моей продаже, о том, как я увезу с собой сто тысяч франков, поскольку завтра же должен платить за покупку своего нового дома.

— Ах, старая скотина! — вскрикнул трактирщик. — Экий негодный пьяница!

— Так что я был вынужден оставить Жана проспаться в трактире и отправиться в путь без него.

— Вот теперь мне понятен ваш страх. Но зачем же было ехать?

— Возвращаться мне было дальше, чем доехать сюда. Я решил, что заночую у вас, если утром вы поедете провожать меня вместе с вашими сыновьями. Вот как вы мне посоветуете? Так лучше?

Трактирщик подумал.

— Я вам уже говорил, — задумчиво произнес он, — что моя жена и сыновья скоро вернутся; конечно, это помощь… И потом, через день у нас бывают дозорные, и сегодня они здесь появятся.

— Вечерний дозор? — спросил Лонгэ.

— Да. Вы, наверное, знаете, — ответил Фрион, — что через день здесь проезжает бригада лесных жандармов, сегодня они непременно приедут — в лесу большая охота, — поезжайте с ними, а так как бригадир — человек добрый, он с удовольствием проводит вас до дома.

— О! Благодарю вас за эту прекрасную мысль, — сказал Лонгэ, успокоившись. — Решено, я подожду жандармов.

— А я пойду задать овса вашей лошадке, — сказал трактирщик, возвращаясь к своим прямым обязанностям. — А вам, господин Лонгэ, что подать?

— Что у вас есть лучшего. Я только теперь чувствую, что ничего не ел с самого утра.

— Ну и прекрасно! — заключил трактирщик. — Покушайте хорошенько, прежде чем вас съест волк.

Эта поговорка, хоть и очень смешная, заставила владельца ста тысяч франков содрогнуться.

Пока Лонгэ рассказывал трактирщику Фриону о своих страхах и опасениях, два незнакомца продолжали свою безмолвную прогулку. Подъехав к Плачущей Скале, один из всадников резко воскликнул:

— Пойди посмотри!

Другой немедленно сошел с лошади и, приблизившись к источнику, где вода капля за каплей вытекает из-под камня, роднику, давшему название этой скале, сказал: