– Подальше положишь – поближе возьмешь, – недовольно сказала мадам Рошешуар сквозь одышку. – Я не зря вас сюда тащила, Сюзанна.

– Конечно, матушка.

– Ты не приседай, не до церемоний уже, – сквозь старческую хрипотцу зазвучала какая-то сильная новая нота. – Мне не реверансы твои нужны.

– А что же?

– Мне нужно, чтобы ты убралась отсюда, да поскорее.

– Матушка…

– Была матушка, да вся вышла. Да, не смотри так – недолго мне осталось. После моей смерти тебе тут житья не будет – сама знаешь. Ни тебе, ни детям. Забирай всех, уезжай в Париж, к своей драгоценной Бернадетте, а сюда забудь дорогу. По крайней мере, пока Анри не повзрослеет, чтобы тебя защитить.

– Матушка… – всхлипывание, шуршание платья. – Когда?..

– До дня Святого Луки не доживу, – сказала, как отрезала.

– Так значит, Арман… – начала матушка.

– Опять Арман, снова Арман, везде и всюду Арман! – мальчик представил, как пена вскипает в углах губ бабушки – словно у норовистой лошади. – У вас еще пятеро детей, Сюзанна! Не только этот недоношенный.

– Всего на три недели!

– Да знаю я. Король Генрих Третий пожаловал моему сыну орден Святого Духа – и вечером вы хорошо отпраздновали это в своей спальне, как же. Это случилось первого января, а девятого сентября подоспел Арман.

– Матушка…

– Не перебивай! Может, в этом-то все и дело? Хоть ты и дочь стряпчего, но понимаешь, что такое долг дворянина. Служить! Пусть служит. Уезжайте, Сюзанна. Я оставлю все дела на управляющего и на Дени Бутийе. Они уже двадцать лет ведут наши дела, без гроша вы не останетесь.

– Благодарю вас, матушка…

– И не приезжайте в Пуату, дочь моя, пока Анри не сравняется хотя бы двадцать! А еще лучше – пока он не женится. Хотела б я на правнуков посмотреть, да не суждено.

*Это были очень неспокойные полвека в истории Франции. После смерти Генриха II (1519–1559) возрастает влияние его вдовы, Екатерины Медичи (1519–1589). Она фактически командует сыновьями – сначала Франциском II, затем Карлом IX (устроителем Варфоломеевской ночи 24 августа 1572 года), затем Генрихом III (1551–1589). Екатерина Медичи – рьяная католичка и борется с протестантами (гугенотами – таково французское название последователей Реформации), не останавливаясь ни перед чем. Массовая резня протестантов во время свадьбы ее дочери Маргариты и Генриха Наваррского (будущего короля Франции Генриха IV) – Варфоломеевская ночь – осталась главным событием ее правления.

Все сыновья Екатерины Медичи умерли, не оставив наследников, и на престол в 1589 взошел ненавидимый ею Генрих IV, муж ее дочери Маргариты. Генриха IV в народе называли Анри Добрым.

*Сенешаль – верховный судья.

– Придется вам ехать через Пуатье и там ждать попутчиков, – озабоченно произнесла Сюзанна дю Плесси. – Жаль, что Альфонс уже уехал в Сорбонну. В округе пошаливают… Чем больше обоз – тем безопасней.

– У нас есть хоть один шанс услышать от вас что-нибудь незаурядное? – тон мадам Рошешуар был по-прежнему резким, как будто и не было давешнего тайного разговора.

– Через Пуатье регулярно отправляются обозы в Париж, я думаю, Дебурне с кем-нибудь договорится. К тому же до границы провинции их проводит аббат Мюло. Все-таки сейчас стало куда спокойнее. Говорят, на Турской дороге уже год не было нападений.

– Да уж, не война трех Генрихов*, и на том спасибо, – величественно задрала подбородок бабка, заметив появление в комнате Армана.

Ее младший внук, в новом суконном костюме, словно вытянулся за ночь, и его длинные ноги в черных чулках, торчащие из пышных штанов, еле доходящих до середины бедра, казались до смешного тонкими.

– Вот обязательно надо было шить новое платье! – воскликнула бабушка. – Костюмы Анри уже недостаточно хороши для маркиза де Шийу?

Мальчик вздрогнул – титул звучал непривычно: он привык быть Арманом в кругу семьи и «младшим дю Плесси» среди соседей.

В любое другое время бабушка не преминула бы заметить его испуг и заклеймить, но сегодня она лишь покрепче перехватила свою трость и повелительно обратилась к невестке:

– Выйди, дочь моя, я хочу попрощаться с внуком наедине.

– Да, матушка, – мимолетно приласкав мальчика взглядом, Сюзанна вышла.

– Подойди ближе, Арман, – палка стукнула в пол, и Арман внутренне поежился – не собирается ли бабушка опять вытянуть его по спине?

– Прекрати бояться! – нешуточный гнев полыхнул в выцветших глазах мадам Рошешуар. – Не смей никогда бояться! Ты – дю Плесси. Ты сын главного королевского судьи и правнук сенешаля Тулузы.

Арман глубоко вздохнул – он слышал это тысячу раз, но сейчас в тоне бабушки прорезалось что-то новое.

– Твои предки были свирепыми, бесстрашными людьми, Арман. Ты знаешь, каким ветром твоего отца занесло в Польшу, где он познакомился с его величеством Генрихом Третьим?

Мальчик отрицательно помотал головой: известные ему рассказы с этого момента начинались, но о том, что было до Польши, семейные предания умалчивали.

– Твой отец скрывался там от приговора и казни! – костлявая горячая рука схватила его за плечо и подтащила вплотную. – Его должны были четвертовать!

Глаза у бабушки стали яркими, словно васильки во ржи.

– Он убил Моссона, нашего соседа! Этот Моссон, чтоб ему вечно гореть в аду – убил Луи, моего первенца! Вонзил в его грудь кинжал. Твой отец отомстил за брата, Моссон хотел скрыться – как крыса, через потайной ход – но твой отец настиг его. И заколол – как крысу. Ему вынесли смертный приговор, но я помогла ему бежать. Так он очутился в Польше, где встретил Генриха Третьего и стал служить – ему, а потом его наследнику Генриху Наваррскому… И был вознесен. Ты понял, мальчик? Никогда, никогда не отчаивайся. Любое падение может стать началом полета. Помни об этом, и ты высоко взлетишь, маркиз де Шийу.

Горячая, маленькая, словно птичья лапка, ладонь покинула его плечо и опустилась на щеку.

– Ты считаешь себя трусом, но это не так, Арман. Ты много думаешь не потому, что ты трусливее своих предков, а потому что умнее. Бог дал тебе светлую голову, но ты так же свиреп и беспощаден, как все дю Плесси.

Тяжелая слеза выкатилась из правого глаза бабушки. Арман подумал, появится ли еще хоть одна – но левый глаз был по-всегдашнему сух и яростен.

– Вот тебе мой прощальный подарок, – бабушка полезла в глубокую замшевую сумку у пояса, где носила ключи, деньги и прочие важные вещи и без которой ее было представить еще труднее, чем без трости. Она вынула – не золотой экю, как надеялся Арман, не образок или чётки! А то, что дороже золота и лучше чёток, будь они хоть трижды освящены Папой Римским!