В трубке раздался какой-то сдавленный звук, за которым последовало еще несколько мгновений тишины.

— Его высочество дал его мне, — заявил Стефано.

Ложь. Торг. Картина была знакомой и тошнотворной. Гнев, как правило, шел третьим, и Стефано был готов к драке.

— Бывший правитель, возможно, дал вам камень. Нынешний — хочет его вернуть. Вы не вправе единолично владеть им. Этот бриллиант принадлежит княжеству, а не вам. Итак, вот что будет дальше, — сказал он снисходительным тоном, — вы вернете бриллиант в казну, и все будет забыто.

Стефано был не в том положении, чтобы давать обещания, но пусть будет так. Ему было все равно, лишь бы он получил то, что хотел.

— Если вы этого не сделаете, я обрушусь, как лавина с гор, и вы будете раздавлены.

— Это может занять некоторое время.

Вот она — капитуляция.

— Поскольку я великодушный человек, даю вам два дня. Только помните. Мои глаза повсюду. В Европе нет ни одного ювелира, ростовщика, вора или скупщика, который не знал бы о пропавших камнях, и все ищут их по моей просьбе. Два дня.

Стефано повесил трубку. Он может быть запятнан своими личными проступками, но он никогда не будет таким грязным, как они — крадущими национальное достояние.

Стефано встал, подошел к окну и уставился на снеговые тучи. Весна запаздывала. Матушка-метелица вновь встряхнула перину. Центральное отопление фамильного замка не справлялось, и в большинстве помещений стоял дикий холод, поэтому Стефано отправил всех сотрудников по домам. Если он окажется в снежном плену из-за надвигающейся метели, то пусть он будет здесь один.

Во всяком случае, не имело значения, что погода, не свойственная этому сезону, отрезала его от остальной части Лассерно. Он был отрезан от страны с того самого рокового дня, когда объявил Алессио о своем предательстве, подал в отставку и вернулся в Кастелло-Варно, где не был уже три года. Несмотря на то, что Стефано официально ушел с поста, фактически он продолжал выполнять свои обязанности — он решил не бросать работу, пока не разберется со всем до конца. Он выполнит свою миссию, чего бы ему это ни стоило. Честное имя Моретти будет очищено, брату и сестре не придется страдать за его грехи.

«Если ты найдешь „Сердце Лассерно", я дам тебе все, что ты захочешь».

Обещание князя другу.

Что может быть лучше, чем найти «Сердце Лассерно» — коронационное кольцо княжества? Кольцо было передано иностранному солдату, вставшему на защиту княжества в отчаянные дни Второй мировой войны. Стефано потратил немало средств и времени, пытаясь найти того австралийского солдата. Все, что у него было, — это имя: Арт Каччиаторе, но все напрасно — ни следов, ни зацепок. Словно этого человека никогда и не было…

Стефано подошел к камину, из холла раздался перезвон. Неужели кто-то звонит в дверь? В такую погоду?! Возможно, это местный механик Бруно — на все руки мастер — наконец решил приехать, чтобы осмотреть систему отопления замка, как обещал еще на прошлой неделе.

Стефано вышел из кабинета, потирая руки, — уже в нескольких шагах от пылающего камина было холодно, — прошел мимо комнат, закрытых с тех пор, как мать после смерти отца переехала в столицу Лассерно. Дом выглядел таким же неживым, как и в тот момент, когда он вернулся сюда несколько месяцев назад в добровольное изгнание.

Снова прозвенел звонок. На этот раз громко и пронзительно, словно стоявший за дверью начинал терять терпение.

Стефано добрался до холла, не без усилия открыл древние замки, застонавшие в ледяном протесте, и распахнул входную дверь навстречу порыву холодного воздуха.

На ступеньках стояла женщина в огромном пуховике, придававшем ей сходство с бледно-голубым безе, и в вязаной шапке с большим помпоном и узорами из белых медведей, из-под которой выбивались пряди золотистых волос. Несмотря на то что девушка была тепло одета и обмотана шарфом по самый подбородок, ее щеки раскраснелись от холода и ледяного ветра. В одной руке, затянутой в перчатку, она сжимала массивный прямоугольный футляр, в другой — шаткую ручку потрепанной сумки на колесиках.

Путешественница.

Она одарила его неуверенной улыбкой, которая осветила ее лицо и превратила из обычной женщины в белокурого ангела с раскрасневшимися на морозе щеками.

«Полегче, Стефано. Это всего лишь отвлекающий маневр», — предостерег он себя.

Он не будет отвлекаться — не здесь и не сейчас. Никаких озябших «ангелов» с янтарными глазами и вишневыми губами в его крепости!

В то время как по всей Европе владельцы замков спешили гостеприимно распахнуть двери для путешественников, его семья решительно отказалась впускать в свой дом чужаков — ни постояльцев, ни экскурсантов. В открытом доступе почти не было фотографий сокровищ Кастелло-Варна. Стефано считал пустой тратой времени выкладывать в Сеть виды парадных зал, галерей и графских покоев, и теперь был рад, что не поддался всеобщей моде выставлять напоказ достояние предков — вездесущие турагенты не одолевали его просьбами принять «небольшую» группу путешественников или пару ВИП-гостей княжества. До сего дня никто не нарушал его уединения.

— Туристов не принимаем, — произнес Стефано на итальянском, пожалуй, с чрезмерной суровостью.

Янтарные глаза девушки расширились, она попятилась назад и пискнула, словно мышь. Только вот глаза у нее были не мышиные — они сверкали тигровым золотом.

— Граф Моретти? Ваше сиятельство? Простите, я не говорю по-итальянски.

— Никаких туристов, — повторил Стефано, теперь уже по-английски.

Слова с трудом вырывались из него, и он откашлялся. Он так долго не видел людей, за исключением немногочисленных работников замка, понимавших его с полуслова, что почти забыл, как вести вежливый разговор. Впрочем, в данном случае можно было обойтись и без любезностей — в Интернете и путеводителях, если кто-то ими еще пользовался, было сказано вполне ясно: «Замок не принимает туристов».

Плечи девушки поникли, а затем она, казалось, взяла себя в руки и выпрямилась.

— Я не турист. Я Люсиль Джеймисон.

Она произнесла эти слова с сильным акцентом — не похожим ни на британский, ни на североамериканский, — будто ожидала, что он сразу поймет, кто она такая.

— Вы не местная.

— Да, я австралийка. Но…

— Значит, вы — турист и зря проделали такой долгий путь.

— Я сейчас работаю в Зальцбурге, так что до него всего четырнадцать часов езды, и…

— Не из Лассерно — следовательно, турист.

Стефано скрестил руки на груди.

Люсиль зябко поежилась и прикусила пухлую нижнюю губу, подрагивающую то ли от волнения, то ли от холода. Что-то в ее облике вызывало в нем давно забытые чувства — нежность и сочувствие. Как бы ему хотелось обогреть ее…