этом обществе господствует. Точно так же действует и Макс со своими подчиненными. Говоря языком социологии, оба лидера — формальный (Макс) и неформальный (Клэс) — отлично понимают друг друга и превосходно ладят между собой, каждый преследуя собственный интерес и не посягая на чужую сферу влияния. Макс знает, что, уступая Клэсу, получает гарантию покоя и внешнего порядка, поскольку Клэса все остальные мальчитики беспрекословно слушаются. Клэс же со своей стороны никогда не пойдет на конфликт с Максом, ибо в противном случае его переведут в другой интернат, где у него не будет такой послушной «армии» и вновь придется зарабатывать авторитет. Иными словами, вместо того чтобы исправлять Клэса, Макс продолжает калечить подростка, позволяя ему получить в интернате чуть ли не диктаторскую власть. Таким образом, наивный и добросердечный Аннерс вынужден сражаться на два фронта. По характеру Аннерс мягок и не может никому и ни в чем отказать, но в нем есть здоровая нравственная основа: нормы человеческого общежития, мораль для него не просто громкие фразы, но действительные правила повседневной жизни. Буквально на наших глазах в нем рождается и крепнет принципиальность. Существенно и то, что Аннерс под воздействием воспитанников на многое начинает смотреть другими глазами. Вникая в их мир, стараясь понять их, он сам обогащается и растет как личность. Иначе говоря, писательница показывает воспитание не как механическую передачу информации и неких установлений, а как сложный процесс взаимного познания и обогащения учителя и ученика. Заботясь о будущем воспитанников, Аннерс сознает: «Этих ребят ... все равно не купишь. Ни за проигрыватель, ни за магнитофон. И даже ключ от машины здесь не поможет. Наоборот, они только еще больше поверят, что их все боятся, ведь именно так они истолкуют ваш поступок и скажут друг другу: они нас боятся, трясутся перед нами от страха». Вот поэтому Клэс и ненавидит Аннерса: Аннерс несет в себе прямую угрозу его безраздельному господству. «Мне лично он никогда не нравился, — глаза Клэса сузились, — он до безобразия не уверен в себе». Но дело-то в том, что и сам Клэс вовсе не уверен в себе. Уверенность он обретает, только попирая и унижая других. Отсюда его неукротимое стремление рассчитаться с Аннерсом, в котором он чувствует внутреннее сопротивление доброты.

Писательница знает, что в самоуверенных и жестоких ребятах вроде Клэса есть немало притягательного для тех, кто, как Тони, везде чувствует себя чужим и лишним. Однако ни страшное детство, ни давление клэсов так и не сумели подавить в душе Тони человеческое начало — он чутко улавливает сигналы справедливости. В нем живет могучая внутренняя потребность противостоять бессмысленной и трагической жестокости, к которой может привести тупое повиновение законам преступной шайки, беспрекословно подчиняющейся признанному лидеру. Тони чувствует в Аннерсе то отношение к воспитанникам, которое самому Аннерсу так и не удается точно сформулировать: «...ему хотелось объяснить, что куда важнее уважать друг друга и что люди, которым веришь и которых уважаешь, должны быть верны своему обещанию. Ведь учителя надеялись, что ребята сдержат свое слово, и только поэтому отнеслись к ним как к равным».

Пожалуй, отношение к воспитанникам в интернате можно считать своего рода моделью отношения к молодежи в капиталистическом обществе. Власти предержащие умело избегают открытой конфронтации, предпочитают заигрывать с теми, кто готов пойти им навстречу, отделаться незначительными, не меняющими сути существую его порядка подачками — «спустить пар» волнений и бунта, направив протест молодежи в безопасное для себя русло. Ведь именно так действует Макс.

Прочитав повесть, нельзя не задуматься над смыслом ее названия. Так «каким ты им нужен»? Таким, каков ты на самом деле, или таким, каким они хотят тебя видеть? Аннерса все используют прагматически и откровенно — Макс, другие учителя, Улла, ее мать, даже воспитанники: «...они громко смеялись над его добротой, чтобы на следующий же день как ни в чем не бывало воспользоваться ею в своих интересах». Подавленным, забитым, неспособным себя защитить выглядит и Тони. Но оба они, противодействуя давлению людей и обстоятельств, преодолевают свое одиночество и сохраняют свою человеческую индивидуальность. Они словно нехотя, опасливо, но идут навстречу друг другу. На этом пути к себе, а значит, и ко всем остальным людям юный правонарушитель Тони самостоятельно постигает один из главнейших законов человеческого общежития: «...существует какая-то странная, непонятная связь между тем, как к человеку относятся, и тем, как он относится к другим, между тем, чего люди ждут от человека, и его поступками».

К. Арне Блом не случайно избрал для своей повести детективную форму. Молодой писатель — один из признанных мастеров социально-психологического детектива в современной Швеции, лауреат премии имени Шерлока Холмса. Заслуженную популярность принесла ему трилогия о шведском студенчестве «Кто-то в ответе» (1971), «Кто-то виноват» (1972), «Кто-то дает сдачи» (1973), в которой автор размышляет о судьбах молодого поколения своей страны. Эти мотивы пронизывают и повесть «Баловни судьбы» (1976). В книге нетрудно выделить две достаточно самостоятельные сюжетные линии. Первая, по существу чисто детективная, связана с расследованием загадочных нападений на прохожих, ограблений и убийства в Нюхеме, одном из районов обыкновенного провинциального городка Химмельсхольма. Вторая линия повествует о разладе в семье Линдстрём. Каждая из них в отдельности не смогла бы дать того значительного художественного эффекта, который достигается их сочетанием, — частный случай семейных неурядиц поднимается до весомого социального обобщения.

С первых же страниц К. Арне Блом погружает читателя в атмосферу насилия, буквально пропитавшего Нюхем: юные грабители прямо-таки терроризируют район, нападая на женщин — преимущественно пожилых — и отнимая у них сумочки. И в этой обстановке вполне логично выглядит идея создания отрядов самообороны, которые охраняли бы подъезды, гаражи и стоянки. Но во что неминуемо выльется деятельность этих отрядов, показывает следующий эпизод. Стюре Магнуссон, выезжая со двора, сбивает двенадцати-тринадцатилетнего мальчишку-велосипедиста. Машина этому стопроцентному буржуа заведомо дороже человека: на ней всего лишь небольшая вмятина и царапина, но на долю мальчика, у которого явно повреждено колено, достается ожесточенная ругань. От физической расправы подростка спасает только появление отца, который тотчас принимает сторону владельца машины, ибо нет в процветающей Швеции ничего более святого и ценного, нежели частная собственность. Писатель сумел точно и ярко показать ненормальность общественной атмосферы, смещенность, казалось бы, самых естественных реакций и критериев: живой человек вновь проигрывает в столкновении с машиной, и самое страшное, что этот человек — ребенок. Нетрудно представить себе, какой урок вынесет этот мальчик на будущее. И очень оправдан вопрос инспектора по уголовным делам, интересующегося, «от чего, собственно, они