тамбура вагона рядом стоящего пассажирского поезда. Дверь оказалась не заперта, — отворилась и Елена поняла, что там тоже есть путь к спасению. Она быстро поднялась в тамбур в надежде через него выбраться на перрон станции.

Вагон был охвачен пламенем, дым застилал глаза, оставалось всего несколько шагов, чтобы выбраться из этого ада, но тут она услышала женский стон и плачь ребенка.

Дверь в коридор вагона была открыта и Елена различила, лежащий на полу возле двери, силуэт женской фигуры. Женщина постанывала, она обнимала маленького ребенка, он уже перестал плакать, вздрагивал и хватал ртом отравленный дымом воздух, казалось, что это последние мгновения их жизни.

Первым порывом Елены была попытка вытащить женщину и ребенка на воздух, она ухватила женщину за плечи, стала тянуть через тамбур к выходу, но сил не хватало, она почувствовала, что не хватает и воздуха, что слабеют руки и темнеет в глазах. Тогда она взяла на руки ребенка и, шатаясь, стала двигаться к выходу, нужно было выбраться на воздух. Наконец, уже из последних сил, осторожно держась за поручень, чтобы не уронить ребенка, она спустилась на перрон и, сделав два шага, опустилась на колени, глубоко вздохнула и потеряла сознание.

Елена очнулась от громкого крика и различила силуэты, движущихся по перрону людей:

— Быстро носилки сюда. Женщина с ребенком. Отравление угарным газом.

Кричал мужчина в белом халате, вероятно медицинский работник. Елена вздохнула и вновь потеряла сознание.

В следующий раз она очнулась уже на больничной койке, рядом, на соседней кровати лежал маленький мальчик, так же как и она под капельницей. Подошла медсестра:

— Пришли в себя? Как чувствуете? Голова кружится?

— Немного кружится. Как ребенок?

Сестра улыбнулась:

— Гриша молодец, мы очень боялись за его жизнь, но ваш сын справился и тоже уже идет на поправку.

Елена прикрыла глаза, ее приняли за мать мальчика. Как было бы хорошо, если бы это было, в самом деле, так.

Медсестра подумала, что Елена задремала, поправила одеяло и направилась к двери, но Елена ее остановила:

— Постойте, сестра. Скажите, как вас зовут?

— Варвара.

— Спасибо, Варя, вам большое за Гришу, я очень за него боялась.

Варя улыбнулась:

— У нас очень хороший доктор, заботливый и умный, Вы его поблагодарите, — она взялась за ручку двери, — я сейчас принесу ваши документы, они сильно пострадали от огня, придется восстанавливать.

Елена задумалась. На нее свалились плохое самочувствие и неожиданная информация и с этой информацией надо что-то срочно решать. Признаться, что Гриша не ее сын, и она скрылась от конвоира? Кажется, это называется — побег, будет новый суд и срок уже не на поселении, а в лагере. Да, пожалуй, признаваться пока не стоит, нужно подождать и положиться на судьбу, вдруг Гриша ей послан Господом, как спасение и обретение другой, новой жизни? Старая благополучная потеряна: муж, друзья — все теперь в прошлом, того что разрушено, кажется, не вернуть.

В дверях появилась медсестра Варвара, в руках у нее была небольшая женская сумочка, изрядно пострадавшая от огня. Варвара протянула ее Елене:

— Вот все, что было при вас, когда вас обнаружили. Вы лежали на перроне, прижав к груди Гришу, а у него через плечо была перекинута сумочка. Не стоило так делать, когда вы выбегали из вагона, сумочка могла за что-нибудь зацепиться, обвить шейку мальчика…

— Да, вы правы, — Елена чуть задумалась, что ответить, — не хотелось бросать документы в горящем поезде, а рук не хватало.

Варвара внимательно посмотрела на Елену, ее смутило то, что рядом с матерью лежит больной ребенок, а она даже не справилась: спит он или без сознания, конечно, она испытала шок и еще не полностью осознает произошедшее, но все же странно.

Варя положила сумочку на тумбочку возле кровати, наклонилась над Еленой:

— Вижу, вы устали, отдохните. Зайду к вам попозже.

Она повернулась и быстро скрылась за дверью.

Елена не обратила внимание на удивленный взгляд Варвары, ей хотелось побыстрей взглянуть на документы, находящиеся в сумочке, они могли спасти ее или погубить. Она потянулась к сумочке, достала паспорт, свидетельство о рождении мальчика и сложенный листок бумаги, все они действительно пострадали от огня. У паспорта обгорел край, на фотографии лица не разобрать, но хорошо читались данные, паспорт выдан на имя Голосовой Анны Леонидовны, иждивенки, замужем за Голосовым Аркадием Ниловичем, имеет сына Голосова Григория, московская прописка аннулирована. Следующий документ — свидетельство о рождении Голосова Григория Аркадиевича 16 июля 1931 года рождения. Елена еще раз пробежала взглядом по этим документам, надо запомнить все, что там указано. Ее приняли за мать мальчика, для того, чтобы понять, как вести себя в будущем, очень важно узнать, что с его родителями, жива ли его мать?

Елена решила, что постарается не спешить признаваться, кто она на самом деле и все будет зависеть от того, где отец мальчика, был ли он в поезде, живы ли его родители? Она развернула листок бумаги, который был в сумочке вместе с документами — это было письмо. Елена развернула его и внимательно прочитала, перечитала еще раз, стараясь запомнить все, что в нем сказано:

«Дорогая Аннушка!

Очень скучаю по тебе и Гришеньке. Очень много работы, но вечерами все время думаю о вас. Строительство нашего механического завода почти закончено. Через месяц начнут завозить оборудование. Мне, как главному инженеру, нужно быть на приемке, поэтому спешу подготовить наше будущее жилище и сразу поеду за вами, чтобы побыстрее вернуться на завод. На первое время у нас будет комната в общежитии, но скоро закончат строительство дома и там у нас будет целая квартира. Планирую через три дня выехать в Москву, так что тебе пора начинать собирать вещи. Скоро начнем новую жизнь в нашем новом поселке Механиков, он так называется и расположен близ Челябинска, на границе Сибири.

До скорой встречи.

Любящий и скучающий, твой Аркадий».

Елена уронила письмо. Похоже, что отец мальчика тоже был в поезде и о родителях Гриши здесь в больнице пока ничего не известно. Дай бог, чтобы они были живы и счастье к ним вернулось. Надо надеяться на благополучный исход для их семьи. Если они живы и найдут мальчика — все откроется. Тогда для нее все вернется к тому, что было до пожара, а может, станет еще хуже. Ее обвинят в побеге из-под конвоя. Будет суд и лагерь. Если же родители мальчика погибли, для нее и мальчика будет лучше, чтобы все считали, что она его мать. Так он не окажется в детском доме, а она