Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец звон затих.
Некоторое время я лежал не шевелясь. Потом попробовал пошевелить ногами. Ноги слушались. Я попробовал повернуться и заорал.
Бока и спины не было. Отдышавшись и действуя очень осторожно, я проверил правую руку.
И снова заорал.
– Вы напрасно так шумите, – сказал кто-то.
Я осторожно повернул голову. В полутора метрах от меня сидела собака, но не та, которая сбросила меня из окна. Эта была другой породы, что-то вроде бульдога, но много крупнее и в то же время изящней. Я, неудобно задрав голову, осмотрел комнату. Никого, кроме этой собаки, рядом не было. В ванной кто-то принимал душ.
– С-сука, – сказал я.
– Кобель, – холодно заметила собака.
– Белочка, – сказал я. – Пришла всё-таки, родная.
– Сами вы белочка, – печально ответила собака-кобель. – Я боксёр. Согласен, дурацкое название для породы. Хотя… – он встал на задние лапы, а правой передней сделал несколько выпадов, имитируя при этом уходы; затем снова сел по-собачьи. Ааааааааааа, подумал я. В голове вертелось "…не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены". Все-таки я много читал в детстве.
– Вы везучий, – сказал боксер. Был он степенный, обстоятельный, внушающий доверие. Похож на моего психоаналитика. Когда у меня был психоаналитик. Был. Ключевое слово – был. Хотя всё равно по первой специальности он был травматолог; может, поэтому ему не удалось мне помочь.
– Вы хоть поняли, что с вами произошло?
Я помотал головой, очень осторожно.
– Вы упали на дерево, – объяснил боксер, – дерево не сломалось, а согнулось, потом разогнулось и швырнуло вас сюда на манер катапульты. Это третий этаж, соседний подъезд. Вы очень везучий.
– Но мертвый, – я вспомнил про свой труп в моей квартире. И про запах тоже вспомнил.
– Нет, вы живы, – снисходительно сказал боксер, – то был обычный бред, во время делирия и не такое привидится.
– Это точно, – поддержал я. – Говорящие собаки, к примеру.
Боксер повернул голову в сторону двери и гавкнул. Как будто кого-то позвал, но никто не появился.
– Ватсон, – позвал боксер по-русски.
Ватсон.
Раздался шум, как будто что-то тащили по полу. Затем в комнату вошли. Я сначала не понял, что это вообще такое появилось – без головы, с пятью ногами, влажное и в тряпках. Потом это фыркнуло, чихнуло, и картинка сложилась.
Это была давешняя собака Баскервилей. Ватсон. Он был раза в два крупнее боксера, с короткой белой в черных пятнах шерстью. Теперь он головой упирался в банное полотенце, лежавшее на полу, и толкал его перед собой, при этом он вертел мордой, избавляясь от воды и остатков фосфора.
– Ватсон, дьябл, – сказал боксер, – у нас гости. Ведите себя прилично.
Ватсон поднял голову. Полотенце повисло у него на морде, придав ему весьма глупое выражение.
– Ватсон, – повторил боксер досадливо.
Ватсон коротко махнул головой – полотенце перелетело в кресло. Затем он посмотрел на боксера.
– Ватсон, дьябл, – сказал боксер, – вы привели наконец себя в порядок?
Тот кивнул, совсем по-английски – сухо и коротко.
Дьябл.
– Это у вас что? Испанский? – спросил я.
– Нет, – ответил боксер. – Дьябл – это по-русски. Это анаграмма одного знакомого вам слова.
Ватсон с сомнением поглядел на меня и тихо гавкнул.
– Ах, да… Гм… В общем, это когда буквы в слове переставлены, – сказал боксер.
Я обиделся. Пару секунд я думал, как бы поехиднее ему ответить, но ничего не придумав, грубо сказал:
– Я знаю, что такое анаграмма… мистер Хер Локшолмс.
– И вы туда же, – скучно ответил боксер. – Разумеется, если мраморного дога зовут Ватсон, то боксера, естественно, зовут Шерлок Холмс. Ватсон, скоро вы там? Я потерял интерес к нашему гостю, отдаю его на ваше попечение.
Я сцепил зубы и попытался дотянуться до ножки ближайшего стула. Мне вовсе не улыбалось сделаться игрушкой для мраморного дога чуть не в полтора метра ростом.
– Да вы не волнуйтесь, – сказал боксер. – То, что он с вами сейчас сделает, никакого удовольствия ему не доставит.
Я посмотрел на Ватсона. Тот снова сухо и коротко кивнул. От этого я почему-то слегка успокоился.
– Это просто его долг, – продолжил боксер. – Как врача.
Ватсон гавкнул и вышел из комнаты.
– Юмор, – сказал боксер. Он подошел к полке, стал на задние лапы и вытащил оттуда за ремешок небольшой бинокль. Положил аккуратно на пол. Затем сдернул с кресла маленькую подушку и положил ее на подоконник, усыпанный стеклом и листьями. После этого взял бинокль и умостил его на подушке, неловко помогая себе лапами. В конце концов он засунул обе передние лапы под подушку, наклонил ее вперед и уставился в окуляры.
– Пора, – сказал он. Бинокль соскользнул и крепко стукнулся сначала об подоконник, затем об пол. Я вздрогнул.
– Ничего страшного, – сказал боксер. – Не впервой.
Появился Ватсон. В зубах он тащил бутылку коньяку.
Это было уже слишком.
Дог, осторожно ступая среди осколков, подошел ко мне, поставил бутылку прямо перед моим носом и гавкнул.
– Ватсон просит вас помочь ему открыть бутылку, – сказал боксер. – Если вы ее подержите, то он выдернет пробку.
Ага! Одной рукой я покрепче схватился за бутылку, дог ловко ухватил зубами пробку и вытащил ее.
Коньяк.
Бухло.
Аааааааааааа.
– С-спасибо, – сказал я, осушив бутылку почти на треть. – Правда, спасибо.
Обе собаки сидели рядышком, наблюдая за мной.
– Я бы на вашем месте не торопился с выводами, – заметил боксер. – Этот коньяк вовсе не жест доброй воли. Это анестезия.
Я замер – хотя и до этого не сказать чтобы уж прямо сильно шевелился. Что значит – анестезия?
– Ватсон, прошу вас, – сказал боксер. На меня он не смотрел.
Дог подошел ко мне и, схватив зубами за брючной ремень, перевернул на живот. Я орал как резаный – и рассчитывая на то, что кто-нибудь услышит, и от дикой боли в спине и боку. Затем Ватсон встал на меня двумя передними лапами, одну он поставил на ногу, а вторую на спину – я заорал еще отчаяннее. Нечеловеческим усилием вывернув шею, я увидел, как аккуратным и хирургически точным движением проклятая тварь лишила меня половины задницы.
Ненавижу Англию, подумал я.
И потерял сознание.
***
Огромная и какая-то особенно круглая луна висела над летним городом. Возле подъезда дома разгорался скандал. Его могло и не быть, если бы милиция и фельдшер с медбратьями были порасторопнее и укатили бы чуть пораньше, но несколько соседей уже покинули свои постели и