Придется вернуться в Мессину. Пешком. А что еще остается? Путь сюда занял три дня. Мариам самая сильная в труппе, троих мужчин одолеет, но вряд ли протащит повозку всю дорогу. «Может, привязаться к оглоблям?..» Словно пытаясь избавиться от гнетущих мыслей, женщина еще сильнее надавила на веки.

— Мариам! — Елена потрясла ее за плечо. — Мариам, ты меня слышишь?

— Что?

— Он здесь.

— Кто — он?

Мариам подняла голову. Убрала руки от лица. Глаза слезились.

— Мужчина, который нанял нас. Тот самый, из Мессины!

— Он здесь?!

— Да.

— И кто из нас после этого видит призраков?

— Это не призрак, — улыбнулась Елена. — Мы даже поговорили. Он в лагере, ждет нас. Я пришла за тобой.

Мужчина из Мессины, синьор Бочелли, отдыхал, с удовольствием уничтожая кусок вяленого мяса, уложенный между двумя ломтями хлеба. Обычно немногословная Мариам не стала тратить силы на реверансы:

— Не знаю, что вам нужно в чумной деревне, и знать не хочу. Но наши страдания должны быть оплачены, capito?[2]

Она надеялась, что мужчина не заметит отчаяния в ее голосе.

Синьор Бочелли ответил не сразу. Похоже, Мариам его забавляла. Он достал из кожаного ранца сырую луковицу, размером и цветом похожую на страусиное яйцо, и с наслаждением вгрызся в нее.

— Ух! А я-то уж и подзабыл! — с набитым ртом заговорил гость, соизволив улыбнуться и с притворным изумлением покачав головой. — А ты и вправду великанша.

Изо рта мужчины вылетел непрожеванный кусок лука и приземлился Мариам на ногу. Бочелли посмотрел туда же.

— Ох, ничего себе! Ноги как у циклопа, да и руки не меньше, — продолжал он, ухмыляясь. — И страшна же, прости господи…

«Воображаешь, ты первый? — подумала Мариам, спокойно наблюдая за тем, как луковый сок тонкой струйкой стекает по его подбородку. — Это еще цветочки. Мне и не такое доводилось слышать. И это все, на что ты способен, лживая свинья, змея подколодная, клещ кровососущий? Размозжить бы тебе башку голыми руками!»

Но мыслей своих женщина не озвучила. Просто стояла, как всегда, одетая в бесформенный кожаный мужской жилет и обутая в грубые ботинки, и глядела на него сверху вниз. Бочелли перестал ухмыляться и нервно заерзал.

— Ладно, ладно. — Он громко рыгнул и бросил недоеденную луковицу обратно в ранец.

— Не будет здесь никакой ярмарки. Зачем вы послали нас в чумную деревню? — спросила Мариам.

Синьор Бочелли успел ей изрядно надоесть.

— И впрямь не будет. Но деревня не чумная.

— Что здесь произошло? Мне это странное место совсем не нравится… — Мариам поглядела на одинокого пса, который рылся в пыли меж заброшенных лачуг.

— А в Мессине тебе ничего не сказали?

— Чего не сказали?

— Что это за деревня.

— Вы говорите загадками, — сверкнула глазами Мариам. — Не будет ли синьор так любезен перейти к делу?

— Видела такое когда-нибудь?

Мужчина достал из ранца маленький блестящий предмет и протянул Мариам. Силачка осторожно взяла его в руки.

— Что это? Талисман? Похоже на рыбу…

— Амулет. Смотри внимательней.

Мариам снова взглянула на маленькую серебряную «рыбу» и вдруг поняла:

— Русалка!

Действительно, крошечная русалка на серебряной цепочке плыла на спине и дула в рог. Головка увенчана короной, с хвоста свисают крошечные колокольчики.

— Я видела похожие амулеты, — вспомнила вдруг Мариам, словно вновь услышав позвякивание, — у входа в деревню, на придорожном кресте. Только не поняла, что это.

— Местные издавна верили, что русалки приносят удачу. Такие амулеты можно найти по всему побережью. Странно, что вы не замечали их раньше. А эта деревня всегда считалась особым местом поклонения водным девам. Проблема в том, — с некоторой неловкостью в голосе закончил он, — что недавно они и вправду нашли русалку. Самую настоящую.

Русалка лежала на конюшне, в стойле. Хрупкое тело, тонкие волосы. Рядом — крошечный сверток. Мариам долго разглядывала странное существо. Решила, что морская дева мертва, но русалка пошевелила белой, как бумага, рукой.

В конюшне смердело испражнениями и гнилой рыбой. Облако толстых черных мух то лениво поднималось над открытыми ранами на запястьях и щиколотках несчастной, то вновь опускалось, чтобы насладиться пиршеством.

Мариам невозмутимо отвернулась от стойла. Хватит, насмотрелась.

— Если бы это была лошадь, то я бы не раздумывая пристрелила беднягу.

Силачка направилась к выходу.

Бочелли загородил дорогу.

— Дайте пройти.

— Забери ее с собой, — прошептал он великанше на ухо, обдав луковым дыханием. — Будешь показывать на представлениях.

— Это вы о чем? — Мариам ощутила во рту привкус желчи. — Мы всего лишь акробаты, синьор Бочелли.

— Такая диковина поможет завлечь публику.

Он положил руку на плечо Мариам, и та едва сдержалась, чтобы не ударить.

— Паноптикум?[3]— задумалась силачка.

— Вот именно! Увидишь, получится отличный номер! — Синьор Бочелли хитро прищурился и потер руки. — На этом можно разбогатеть!

Мариам посмотрела на синьора сверху вниз. Неудивительно: женщина была выше его на две головы.

«Интересно, он видит мои глаза? Надеюсь, нет».

— Не нравится мне эта идея. — Акробатка аккуратно убрала его кисть со своего плеча. — Но все равно спасибо за предложение.

Она вышла на улицу, Бочелли последовал за ней. Из-под ног летела пыль, солнце в зените нещадно палило, лучи отражались от белых стен домов.

— Но это же русалка! Настоящая, живая! — жалобно прокричал он. — Не упускай такого шанса!

С замиранием сердца Мариам поняла: Бочелли и в голову не приходило, что силачка может сказать «нет».

— А почему вы не заберете ее себе?

Не хотелось говорить такое, но… это не русалка, а просто молодая женщина с переломанными ногами, и Бочелли все прекрасно понимает. Одному Господу известно, как страдалица очутилась в этом богом забытом месте.

Силачка, глубоко задумавшись, шла по улице. Уж кто-кто, а она за свою жизнь насмотрелась на таких, как Бочелли. Сейчас лицемер готов валяться у нее в ногах, но это ненадолго. Не стоило слишком резко отказывать. И вообще, надо отсюда убираться, пока он не разозлился на всех сразу, а это неизбежно. Как бы усмирить задетую гордость Бочелли?