— Ничего не поделаешь. Дайна. Ты не представляешь, каково жить с Артуром. Каково любить человека и не видеть его. У нас со Стивеном не... то есть... я на это не пойду, и он, разумеется, не пошел бы, но... мы позволяем себе иногда видеться.

— Значит, Артур в дурном настроении?.. — протянула Дайна, не особенно тронутая ее бессвязной речью.

— По-моему, не в худшем, чем обычно, — равнодушно ответила Фэй. — Это у меня дурное настроение. Нервы совершенно истрепались. Может, кому-то все показалось бы нипочем — его характер, грубый тон, выражения. Да хоть тебе. Ты бы в долгу не осталась.

— Вот уж ошибаешься. Я хорошо воспитана. И просто не пошла бы за него замуж, — решительно возразила Дайна.

— Да, я была дурой. Только он представлялся мне тогда совсем другим.

— Лично я на его счет не обманывалась. Не зря же первая жена ушла от него.

— Так ведь она сбежала к другому. Характер Артура тут был ни при чем, а если и сыграл свою роль, догадаться об этом я в тот момент не могла. Надо было запретить мне идти за него. Будь у матери хоть крупица разума... Кстати, как она? Я целую вечность не получала от нее весточки.

Дайна вытащила из портсигара сигарету и закурила.

— Дома, испытывает на себе новый метод оздоровления.

— О Господи! — вздохнула Фэй, мгновенно забыв о муже. — Она ведь как будто увлекалась «христианской наукой»?

— Это уже в прошлом. Недавно она вычитала в какой-то вечерней газете о правильном питании и перешла на один салат латук. И еще орехи. «Вот почему я еще не умерла. Пока не поздно, возьмись за себя. Довольно глушить за завтраком этот свой гадкий кофе. Я его никогда не пила, поэтому организм у меня чистый».

— Надеюсь, она не доведет себя до болезни, — сказала Фэй.

— Не волнуйся. К тому времени, когда я вернусь, она успеет увлечься религией или еще чем-нибудь, у нас начнутся молитвы перед обедом, но хоть не перед вегетарианским! А насчет ее разума и запрета на твой брак — что поделаешь, Фэй, крепись.

Та с трудом улыбнулась:

— Твоими бы устами... Еще скажи, что я сама заварила кашу, сама должна и расхлебывать.

— Думаю, такая каша любому встала бы поперек горла, милочка. Уйди от него.

— Уйти?

Дайна выпустила колечко дыма.

— Разве Стивен Баркис[1]не готов? По-моему, даже очень.

Фэй покраснела.

— Да, но я не смогу. И не говори мне об этом! Лучше умереть, чем снести скандал, бракоразводный процесс и прочие мерзости.

— Твое дело, — покладисто сдалась Дайна. — Как знаешь. В этом образцовом доме будет чай, или ты худеешь?

Фэй глянула на часы и вскочила.

— Господи, уже пятый час. Надо бежать, а то Артура хватит удар. Он помешался на пунктуальности. Ты готова?

— Готова, — ответила Дайна, — но задержусь минут на десять — ради его спокойствия.

Когда сестра вышла, она стала неторопливо разбирать несессер и лишь через четверть часа решила присоединиться к чаепитию на веранде. Лицо у нее было озабоченное, лоб нахмурен. Предстоящие суббота и воскресенье не обещали ей ничего хорошего. Фэй изнервничалась и явно не сможет управляться с разношерстной компанией; Артур же по натуре из того разряда военных, которые полагают, что суровость хороша на все случаи жизни.

Мисс Дайна Фосетт даже в свои двадцать лет не находила генерала привлекательным. Однако сэр Артур выглядел неплохо сохранившимся мужчиной с красивыми чертами лица и тронутыми сединой висками. Рослый, властный, богатый, при желании он способен был производить в высшей степени приятное впечатление. Женщин генерал считал существами низшего порядка. Его манера снисходительно посмеиваться над слабостями прекрасного пола внушила Фэй мысль, что в нем она нашла мудрого, всемогущего героя и покровителя, какие встречаются только на страницах романов.

Фэй была беспомощной, уступчивой, красивой, будто картинка, нарисованная мягкой пастелью, и генерал сделал ей предложение. Уйдя к тому времени в отставку, он решил осесть в Англии. Жена была ему определенно необходима. Разница в возрасте его не смущала; ему нравились юные, хорошенькие, неопытные девицы.

Не смутила разница в возрасте и миссис Фосетт. Она решила, что генерал человек выдающийся и наверняка будет идеальным мужем для ее малютки Фэй. А поскольку Фэй тоже была уверена в этом и ни она, ни мать не обращали ни малейшего внимания на негодующие протесты юной Дайны, состоялась пышная, торжественная свадьба, и Фэй отправилась с Артуром в медовый месяц на Итальянскую Ривьеру. В будущем ей предстояло узнать, что человек, который грубым отношением вынудил уйти жену и больше двадцати лет тиранил подчиненных, уже вряд ли изменит свой характер.

Между ним и свояченицей шла скрытая война, доставляющая обоим некое извращенное удовольствие. Они в равной мере терпеть не могли друг друга. Генерал как-то назвал Дайну наглой девчонкой. Та едва не довела его до удара, удивясь с наигранной наивностью: «Как странно выражаются люди вашего поколения. Помнится, и мой дедушка...»

Взрыв, прервавший тогда это воспоминание, заставил Фэй содрогнуться и сжаться в комок; у Дайны от него лишь заблестели глаза. Дайна и сегодня не отказалась бы вступить в словесный поединок с генералом. И похоже, он с готовностью принял бы вызов, но, судя по всему, Фэй и без того предстоят нелегкие суббота и воскресенье. Молодая девушка неторопливо спустилась на веранду, по-прежнему в элегантном жакете и юбке из серой фланели.

Обращенная к югу веранда находилась в задней части дома, путь туда лежал через гостиную или бильярдную, из обеих комнат на нее выходили застекленные двери. Фэй сидела за столиком, казалось, вот-вот готовым рухнуть под тяжестью стоящей на громадном подносе дорогой серебряной посуды. Она разливала чай, и резной чайник дрожал в ее слабой руке.

Едва Дайна вышла на веранду, мужчина в грубом твидовом костюме поднялся, взял чайник у Фэй и произнес голосом, чем-то похожим на его костюм:

— Давай разолью, для тебя он слишком тяжел.

Дайна узнала Стивена Геста и улыбнулась, отчего на лице ее не осталось и следа обычной девичьей серьезности. Улыбка у нее была дружелюбной, заразительной, с разбегавшимися от уголков глаз смешливыми морщинками. Не ответить на такую улыбку было невозможно. Гест ответил, и его широкое грубое лицо помягчело.

— Здравствуй, Дайна! — сказал он и принялся разливать чай, избавив от этой обязанности хозяйку.

Навстречу мисс Фосетт пружинисто поднялся моложавый мужчина — спортивного вида, с прилизанными черными волосами, узкой полоской усиков над тонкими губами, в безукоризненно чистом теннисном костюме. Щеголевато играя мышцами, он придвинул еще один стул.

— О, Дайна, свет очей моих! — протянул он. — Присядь рядом, утешь меня.