— Я не хочу возвращаться в Камелот. Я не хочу быть больше королевой!Чудовище мертво! Мы можем быть счастливы! — Гвиневера смеялась сквозь слезы. — Ланцелот... Мы уедем с тобой далеко-далеко, поселимся в маленьком домике среди яблонь… У нас будут дети…

Повисла тишина, прерываемая лишь шуршанием ветра, заблудившегося среди душистых ветвей. Стихло все, даже колокол, который начал звонить по чьей-то судьбе в те моменты, когда она вершиться. Я, старый волшебник Мерлин, никак не могу понять, по чьей судьбе он звонит сейчас.

— Почему ты так на меня смотришь, любимый? — прошептала Гвиневера. Слезы на ее глазах мгновенно высохли. — Что случилось, милый? Ланцелот! Мне не нравится твой взгляд…

Подвох — это судьба

Я подняла глаза, но, как показала жизнь лучше бы я этого не делала! Огромная очередь с посылками, уведомлениями и письмами тянулась унылым клином аж до самой двери.

— Пишите здесь фамилию. — Я просунула бланк какому-то облезлому мужичку с тараканьими усами и потрепанной барсеткой.

— А побыстрее можно?, — психовала бабка, обещавшая помереть в очереди еще до шести. Она обещала помереть уже восемь лет, так что я спокойно сидела и пальцем тыкала в бумажку: — Паспорт, серия, номер!

— Вот! — Мне вернули бланк обратно, а я крикнула Люде, которая возилась на складе: — Посылка Навозова, Виктора Геннадьевича! Люда!

— Это тот, который штуку для увеличения хрена на полметра заказал? Несу-несу! — послышался уставший голос пухлой Люды, а на весы лег запечатанный пакет. — Вот, держите. Проверяйте здесь. А то потом опять будете жалобы строчить, что злые почтальонки себе анальные пробки растащили! И что там вы еще писали? А, съедобные трусы! Во-во! Прямо на хлебушек положила и съела в обед!

В окошечко не улыбается миловидная барышня, положив на стойку телефон.

— Я из Госкомстраха! Мне нужно отправить сто двадцать шесть писем с уведомлением! — Мне вывалили целый пакет.

— Ох, не доживу!, — схватилась за сердце бабка, которая стояла следующей, сжимая в руках старенькие очки с обклеенными лейкопластырем дужками. — Мне мыло хозяйственное купить надобно!

— Ой, а дайте мне двадцать конвертов! С пупырками! — занервничали в очереди, пока я терпеливо ждала, как расчехляется программа. Все, не могу!

— Люда, — позвала я, слыша, как на складе что-то грохочет. — Замени меня.

Я бросилась в туалет, понимая, что держаться нет больше сил. Вдоль стекла за мной ревниво помчалась часть очереди, требуя конверты, календарь с собачкой и два лотерейных билета «Лохото», в котором на моей памяти не выиграл еще никто. Я закрыла старенькую дверь, посмотрела на себя в зеркало и увидела фирменный взгляд — «В очередь, сволочи!».

Я умылась, тяжко выдохнула и подняла глаза. На меня тяжелым взглядом смотрела мокрая темноволосая женщина. С ее длинных волос стекала вода, а руки тянулись ко мне.

— В очередь! — заорала я, понимая, что меня и здесь нашли.

— Ты-то мне и нужна! Короче, иди сюда — женщина схватила меня мокрыми руками. — Я буду вместо тебя! Кем угодно, как угодно! Не переживай, я быстро во всем разберусь!

За дверью слышались такие крики, что, мне казалось, ее выломают.

— Я что, должна все бросить? У вас языка нет, чтобы марку приклеить? Как орать на весь зал, так есть, а как марку лизать, так сразу нету! — ревела одинокой медведицей Люда, давя самых шустрых и живучих непререкаемым авторитетом почтового работника со стажем. — Молодой человек, встаньте в очередь! К жене без очереди, а ко мне в порядке очереди!

Люда — это женщина-легенда. За время работы на почте она побила рекорд известного путешественника Тура Хейердала, научилась ногтем и пальцем открывать двери подъезда, грозным рыком успокаивать даже голодного бультерьера в последней стадии бешенства и взглядом вызывать импотенцию у любого маньяка.

— Не переживай, я разберусь! — шептала утопленница, затаскивая меня в зеркало.

Я упиралась, но она была сильней. Раковина упала на пол, а меня выбросило в какой-то туман. В прямоугольнике открывался вид на ту самую даму, которая куталась в полотенце, а меня засасывало в какой-то мутный полумрак, с которым я отчаянно боролась.

Очнулась на полу в роскошной ванной комнате. Огромная купальня была наполнена водой, на полу растеклась лужа, а на золотом держателе не хватало полотенца. Я ничего не помнила… Память словно кто-то стер. Я пыталась вспомнить, что было десять минут назад, но вместо этого был какой-то туманный провал.

Я еще раз осмотрелась по сторонам, попробовала рукой теплую воду, которая соблазнительно плескалась, скинула одежду и шагнула в объятия мягкой и дивно пахнущей пены. Мое тело размякло, сползая в гущу пены. Если Афродита родилась из пены морской, то я ползу туда умирать! Странно, я помню, кто такая Афродита, но решительно ничего не помню о себе…

И тут из воды появилась какая-то металлическая штука аккурат у меня между ног. Я присмотрелась и увидела, как по острию стекают капли. Это меч! Из воды появилась женская рука. Я молча смотрела на то, как хрупкая бледная рука сжимает огромный мокрый меч. Внезапно рука замахнулась, а я едва успела дернуться к другому бортику. Меч рассек пену и уже собирался повторить этот подвиг со мной! Меч рубил направо и налево, вокруг летели ошметки пены, а я пыталась отобрать его у скользкой и мокрой руки. Я пыталась разжать холодные пальцы, понимая, что салат из «горепродуктов», который, вероятнее всего, назовут моим именем, прочно вошел в планы этой подлой и сильной конечности! Скользкий меч с драгоценным камнем вылетел из руки и со звоном упал на пол. Рука, напоминающая перископ вражеской субмарины, застыла над водой.

Только я попыталась вылезти, как рука схватила меня за горло и начала топить. Сопротивлялась я отчаянно, разбрызгивая воду, а потом, поймав удобный момент, перевалилась через бортик, шлепнулась на холодный пол и отдышалась. Мои руки все еще ощупывали шею, а в ванной плавало ручное подобие Лохнесского чудовища.

— Попалась! — послышался мужской голос, а меня схватили и пристроились сзади. Вражеский «перископ» выставил большой палец вверх, а потом опустил его в сторону воды.

— Не вздумай! — заорала я, вспоминая, чем заканчивался этот жест для гладиаторов.

Я сопротивлялась, ноги разъезжались, одежда промокла, а кто-то держал меня под руки, приподнимая над землей. Взгляд упал на зеркало, в котором отражалась моя бледная и перепуганная физиономия со светлыми, налипшими на лицо волосами и седой мужик предпенсионного возраста в серой хламиде с какими-то ожерельями на шее.

— Тьфу! — сплюнул мужик и отпустил меня, пока я опасливо кралась к мечу. — Вивьен, это не она! Ты что, слепая? Это не богиня судьбы! Куда твои глаза смотрели?

Рука в пене пошевелила пальчиками, словно маленький человечек куда-то побежал, а потом однозначно указала в сторону приоткрытой двери.