не ошибся в расчётах (я всё же попробовал подсчитать дни). И я нахожусь в племени туземцев на каком-то затерянном острове почти месяц. Меня держат всё в той же пещере, её выход закрыт неким подобием решётки, только из дерева. Причём очень прочного дерева. Я пытался его надломить, вырвать, даже грызть, но его прочность выше всего виденного мною дерева. Именно поэтому меня никто не охраняет, хотя несколько туземцев посменно караулят невдалеке. Почти каждый день ко мне приходит та самая девушка. Из разговоров с ней я узнал, что зовут её Кеикилани, что означает «небесное дитя». Она дочь Укалан-тахо, вождя этого племени. Мой язык она учила с врачом, который был здесь до меня и который также должен был вылечить её от духа Далтиора, то есть Дракона.

(Записи моего предшественника-врача подтвердили слова девушки. Он действительно находился здесь в заточении, пытался лечить дочь вождя и попутно учил её английскому языку и сам учил местный язык. В записях было немало слов из языка туземцев, которые я тоже принялся учить).

И всё же я не понимал, как я могу вылечить эту девушку от какого-то духа Дракона. Но об этом напишу уже завтра. Совсем стемнело, и рука очень устала.

30 июля

Я снова попытался восстановить в памяти все события и записать их в хронологическом порядке. Но только испортил лист и вырвал его. Я почти уверен, что сегодня 30 июля, но не думаю, что это так уж важно. В любом случае, боюсь, мне не выбраться с этого проклятого острова, как и моему коллеге, чьи записи я нашёл в этой пещере. Я спросил Кеикилани, что случилось с ним. Девушка лишь ответила, что он умер.

— Сам? — спросил я.

— Сам, — был ответ дочери вождя.

И я не мог дальше расспрашивать её. Во-первых, потому, что она знала не так много английских слов. Во-вторых, было в ней нечто такое, что меня завораживало. Да, я молодой дурак, часто ловлю себя на мысли, что очарован этой туземной девушкой.

(Кстати, я позволяю себе записывать её слова правильно, не передавая ошибок в произношении, которые девушка допускает по незнанию языка).

А теперь я позволю себе описать её, попытаться облачить мои мысли и чувства в слова. Это помогает мне хоть в какой-то степени поддерживать связь с реальностью. Потому как нереальность всего происходящего сводит меня с ума. И я тешу себя самообманом.

Кеикилани 19 лет, но порой в её взгляде угадывается опыт и мысли 30 или даже 40-летнего человека. Это нечто такое неуловимое, как отблеск её мыслей, отношения к окружающему. У неё очень длинные чёрные волосы, которые она редко собирает, как остальные девушки и женщины её племени. И мне, честно говоря, это очень нравится. Ловлю себя на мысли, что хочу дотронуться до них и убедиться в их мягкости. Да, я неисправимый романтик. Из скромности не буду приводить описание её фигуры, скажу лишь, что слажена она хорошо и довольно притягательно. Кожа смуглая, а лицо не просто привлекательно, оно красиво. Такому облику позавидовали бы многие красотки Британии. Но я редко вижу улыбку на этом лице. Чаще она задумчива, опечалена или встревожена. Но больше задумчива. И причиной тому культ их племени и её отец.

https://rudalle.ru/kandinsky22

Вот я и подобрался к описанию её как бы «болезни». Дело вот в чём: это племя (они себя никак не называют) поклоняется солнцу, на их языке это Солей. Себя жители этого племени олицетворяют с различными животными.

(Меня это всё не очень удивило, такой языческий культ свойственен многим племенам).

Но у этого племени олицетворение происходит только с животными. Если же кто-то видит себя птицей, то сразу приносится в жертву Солнцу. Причём они реально видят себя теми, с кем олицетворяются, так говорила мне Кеикилани. Раз в месяц, во время полной луны, разжигается тот самый огромный костёр, все члены племени, достигшие 15 лет (насколько я правильно понял), садятся в круг, поют ритуальные песни и пьют особо приготовленный напиток из дерева Визианес. Как я понял, это Дерево видений.

Через несколько минут напиток начинает действовать, и туземцы видят иной мир, где они предстают в обличии различных животных. Там они проводят ритуалы поклонения своему богу Солею.

Но если кто-то обращается птицей, то его, как я уже сказал, приносят в жертву. Сначала в том мире галлюцинаций, а потом и в этом мире, после пробуждения от видений.

И 4 года назад, когда Кеикилани впервые выпила свой напиток и перенеслась вместе со своими сородичами в тот иной мир (его они называют Солей-дас), девушка обратилась в Далтиора: огромного чёрного ящера, с кожистыми крыльями, когтями и изрыгаемым огнём — Дракона!

Из слов Кеикилани я понял, что у этого племени есть древняя легенда, которая рассказывает о непримиримой вражде Солнца и Дракона.

Солнце дарило людям свет, жизнь и рост их урожаю. А Дракон защищал от теней и злых духов. Но однажды Дракон возгордился своей силой. Он решил, что может давать людям свет не хуже Солнца. Дракон стал изрыгать пламя огня, чтобы осветить людям ночь, дать жизнь их урожаю. Но лишь сжигал всё вокруг. И рассердилось Солнце, и низвергло Дракона, превратив его в чёрную тень на Луане, то есть на Луне.

И если раньше драконы появлялись в ином мире, в мире видений, то с тех пор, как Солнце низвергло гордеца, люди перестали олицетворяться с драконами. Прежде люди-драконы почитались как защитники. Хотя и появлялись очень редко, отмеченные особой храбростью и отвагой, силой духа. Но затем стали изгоями. Люди-драконы стали появляться всё реже, и их неизменно приносили в жертву. Со временем любые летающие олицетворения стали запрещены и тоже приносились в жертву Солнцу.

Я понимаю культ этого племени, особенно созданный ими Солей-дас (иной мир), это не редкость для диких племён, хотя о массовых галлюцинациях знаю мало. Но, быть может, это какой-то вид гипноза под действием их напитка. Животные же для них что-то вроде тотема, они их называют Тотум.

Кеикилани говорит, что драконы перестали появляться в Солей-дас уже множество лун назад, ещё до её рождения и до рождения её отца и даже деда. А вот птицы изредка всё же появлялись.

И вот когда Тотум единственной дочери вождя оказался Драконом, всё племя пришло в отчаяние. По древней традиции Дракона нужно было принести в жертву Солнцу. Но вождь не смог. Он взмолился своему богу Солею, умолял пощадить