–Вот такенный. Вроде у меня там органы все были какие-то неправильные. А теперь вообще хрен пойми что.– ухмыляется нахально.– Показать?

–Не надо. Так верю.

* * *

–В третьей семье у тебя вроде всё шло неплохо, да? А потом что-то случилось. Скандал вроде какой-то. С этой девушкой из твоей тогдашней школы. Как её имя? Что-то я запамятовал.

Пенелопа краснеет густо, персиковым румянцем по бледно-пепельной коже. Выдыхает трудно:

–Мэй.

–Красивая?– спрашивает Дрейк.

Пенни пожимает широкими костистыми плечами.

Тогда Дрейк спрашивает иначе:

–Она хорошо пахнет, правильно?

Пенни втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Трёт ладонью лицо. Прикусывает губу. Потом начинает говорить. Что Мэй пахнет как Мэй и никак иначе, и никто и ничто в мире больше не пахнет так, и нет никаких слов, чтобы об этом рассказать, а от молчания, оказывается, бывает очень больно. И башка будто становится набита сладкой ватой, между рёбер дерутся голодные виверны, а ниже, в животе, плавится хренова лава.

А потом над тобой смеются, а потом на тебя орут, а потом всё летит к чертям собачьим, а потом тебя увозят, а потом…

–А Дэвис и Атт здорово тебя доставали?– вдруг спрашивает Дрейк.

Да уж наверняка. И не только они.

Год назад ты однажды дала отпор.

И наказали тебя.

Тебя, а не их.

–У меня есть один друг,– продолжает Дрейк.– Мне показалось, он немного похож на тебя. Иногда, если приходится драться, защищать себя, он вроде как себя забывает – ну, и машется как бешеный. А потом ему другой раз и вспомнить трудно, чего натворил. С тобой было так же?

* * *

–Посмотри-ка, Вик.– ухмыляется Джек Холт.– Что скажешь?

Новостейки в одном из пригородов Аргесты – то ещё месиво.

Двое подростков найдены жестоко убитыми.

Если точнее – забиты насмерть.

И ещё одна девочка пропала.

Из «особых», ха. С отклонениями.

Холт – Тшешш из Пожирателей Волков – доволен, будто только что в карты выиграл.

–На фотку глянь. Тупозубые иногда и в упор ничего не видят, твари.

–Четвертинка?– спрашивает Виктор Дрейк.

–Скорей осьмушка. Но не так тебе спроста осьмушка – золото. Я не я буду, Вик, если это не он… не она их так размазала. Отправляйся сейчас. Найдёшь мне эту Пенелопу Уортон, из-под земли мне достань. Если копы первые до неё доберутся – перейми как хочешь.

Хрустит мослами пальцев, поводит плечами под дорогим пиджаком.

–Считай, я нутром чую, Вик. Ведь людьми выращен этот ососок, как свой. Там и рожу особо сильно править-то не придётся. А ухватки их небось впитал словно родненький, и при этом силы и лютости не растерял, может, и больше только яду набрался. Нам теперь его дорастить пару-тройку лет – ты соображаешь, какая от него может быть польза?.. Пусть и правильной крови в нём всего осьмушка… ни за что не поверю, что человечик в нём сильнее орка.

* * *

Виктор Дрейк глядит на бледно-пепельное лицо Пенелопы, усеянное там и сям вполне людскими прыщами. Едва различимая масть старых, коренных Каменных кланов, весточка последней Орды.

–Не-ет,– тянет Пенни, покачивает кудлатой головой.– Никакого не было беспамятства. Они за мной шли… издевались. Но когда я начала бить, я понимала, что делаю.

Молчит.

Улыбается ласково. Настолько по-тшешшевски, что у матёрого перелицованного орка Вертая, Виктора Дрейка, лёгкая дрожь идёт по загривку.

Добавляет:

–Наверное, смерти они и не заслуживали. Но если бы пришлось, я бы то же самое повторила. Повторила бы… а ведь вы такой, как я. Правда? На вид не сказать, но оно аж зудит. Мы похожие.

–Не совсем,– отвечает Вертай.

* * *

Вертай за рулём уже много часов.

Догоняется крепким кофе на заправке, покупает поесть.

Когда нормальная дорога кончается, Вертай успевает крепко порадоваться выносливости славной своей тачки – где только не носят иногда черти помощника господина Джека Холта по различным рабочим задачам. Второй дорожный рассвет пылает над третьим из великих озёр Запада, и хорошо видны голубоватые дымки далёкого стойбища.

–Жить будешь трудно, но весело,– говорит Вертай на про-щанье косматой подлетке-осьмушке.– Недобитки тебя всему научат.

–И они такие же, как я?

–Много общего,– кивает Вертай.– Родня. Пенни, ты – кровный орк. На какую-то часть.

Межняк, записанный когда-то как Пенелопа Уортон, встряхивает грязноватыми патлами, глаза кошечьи горят.

–Старшачат там двои – орк и человек. Самое то что надо для тебя. Придёшь, всё им расскажешь. Брехать не вздумай – ор-чара твои враки нюхом учует прежде, чем ты до конца доврёшь.

–А вы со мной не пойдёте?

–Если пойду, так, глядишь, на месяц там и останусь, как перед начальством потом покажусь. Теперь уж к зиме только навещу, если живой буду.

–Ладно.

Пенни немного мнётся, потом протягивает ладонь. Вертай отвечает человечьим рукопожатием.

* * *

«Ещё лет пять назад я бы точно отвёз тебя к Тшешшу,– думает Вертай.– Может быть, ему-то я и смогу внятно обосновать, почему вместо этого я отправил тебя к недобиткам, к Штырь-Ковалям. Но себе-то я точно этого не объясню».

Пенелопа стоит под внимательным взглядом главы этого орочьего табора, до самых костей замерев. Сердце колотится сильно, а выдавать своё настоящее волнение – плохо, никогда ни к чему хорошему не приводит. Эту рвань так просто не разгадаешь – длинный полуобритый орк с зеленоватыми косицами на затылке даже не прерывает своего занятия ради знакомства с Пенни. Орк перебирает какие-то клубни не то луковицы, мелкие и довольно грязные. Под ногтями у него земля. По лицу невозможно сказать – рад или не рад прибытку.

–Виктор Дрейк сказал… я могу жить с вами,– неловко заканчивает Пенни свой короткий рассказ.

–Хорошо, если можешь,– кивает орк.

Из большой, в рост, палатки за его спиной выходит человек, взрослый парень – конопатый, с похожей причёской, если эту беду на голове можно так назвать. Выражение лица у него довольно глупое – лыбится во весь рот, а на руках – длинноухий нелюдской ребёнок в одной рубашонке.

–Шарлотка проснулась,– комментирует человек и без того очевидное, и Пенни про себя предварительно записывает его в слабаки.

–Пенелопа Уортон… Виктор Дрейк привёз…– с конопатым парнем, если уж он и вправду тоже здесь из главных, наверное, при каких-нибудь неприятностях нужно будет состроить из себя плаксу, да к тому же безнадёжно тупую. Может сработать. Это вот орка хрен разжалобишь, сразу видать.