по пятам голод. Если мне не изменяет память, теория эта корректно работала лишь в доиндустриальных обществах; но если подумать, на данный момент большая часть Империи как раз и скатилась к этому уровню.

/*Мальтузианство — демографическая и экономическая теория, созданная в конце 18 века английским учёным Томасом Робертом Мальтусом. Согласно этой теории, население, если его рост ничем не сдерживается, увеличивается в геометрической прогрессии (стремится к удвоению каждые 25 лет), тогда как производство средств существования (прежде всего, продуктов питания) — лишь в арифметической, что неминуемо приведёт к голоду и другим социальным потрясениям. Ситуация, когда рост населения обгоняет рост производства средств существования, называется «мальтузианской ловушкой»./

Собственно, достаточно присмотреться — и можно легко увидеть, как безопасные и плодородные земли уже не могут уместить всех крестьян, что идут работать в города… которые тоже не способны переварить все рабочие руки. Дворян тоже стало как-то слишком много, заметная часть из них не владеет ничем, кроме своего благородного имени. И даже традиционный для благородного сословия социальный лифт в виде той или иной государственной службы уже практически перестал работать из-за многочисленных детишек тех, кто уже поднялся по служебной лестнице и озаботился будущим следующих поколений.

«Хм… пожалуй, надо будет добавить в свою «программу спасения» пропаганду контрацептивов и налог на чрезмерное количество детей. И строгое наказание для умников, сбагривающих своих чад в рабство или ещё куда. Про школы для подготовки разносторонних специалистов из сирот забывать тоже не стоит, — делаю себе мысленную заметку. — Повышение среднего образовательного уровня, особенно у женщин, само по себе замедляет рост населения, как и урбанизация. На Земле это даже к депопуляции в развитых странах привело. С другой стороны, в крестьянском обществе дети традиционно служат источником бесплатной рабочей силы в настоящем, и своеобразным «пенсионным обеспечением» родителей в будущем. То есть сначала придётся разбираться с этим», — дополняю мысленную пометку новыми выводами.

И недовольно выдыхаю, услышав звук открывающейся двери, а затем приближающиеся шаги.

«Даже здесь покоя не дают!»

— О чём мечтаешь, твоя злобность? — встав по правую руку, чуть гундосым голосом спросил подошедший сзади Кей.

— Да так, о глупостях. И о том, чтобы меня не беспокоили. Или ты чего-то хотел? Ты же у нас смертельно обижен за сломанный нос, нет? — с долей насмешки уточняю у «невинно пострадавшего» в тренировочном бою шутника.

— Ни капли сочувствия и раскаяния к избитому другу, — парень сокрушённо покачал головой. — Ай-ай-ай, Куроме-чи, как можно быть такой злой?

— Как можно быть таким раздолбаем, — передразниваю я. — Хватит уже паясничать, если хочешь поболтать — иди к кому-нибудь другому. А насчёт носа... я ведь уже сказала, что ты сам нарвался на ударотерапию. Да и я не подгадывала случая специально: высунулся и пропустил удар — значит, сам виноват.

— Да-да, совсем не специально! — Кей нагло проигнорировал посыл первой части реплики. — И гранаты ты тоже не специально кидала, подруга? — ехидно осведомился он.

— Гранаты по условиям боя были разрешены, — сдерживать растущую злость внутри становилось всё сложнее. — Я не виновата, что их никто не использовал. А я, между прочим, специально выбивала тренировочные хлопушки у Маркуса, чтобы вы выработали методы противодействия и использования! Тем более что вы победили, и мне тоже неплохо досталось по рёбрам. Поэтому хватит раздражать меня своим нытьём. Говори, что нужно — или уходи.

— Скорбишь по нему? — вновь «не услышав» попытку себя выпроводить, сочувственно поинтересовался сокомандник. — Вы ведь в последнее время так сблизились с главой… прямо как парочка.

— Че-его?! — закашлявшись своим напитком, возмущённо поворачиваюсь к юмористу, которому вчерашнего сломанного носа, очевидно, показалось мало.

— Ха-ха-ха! Видела бы ты своё лицо, Куроме-чи! — хлопая себя ладонью по бедру, захохотал брюнет. — Ай, не могу, ха-ха!

Это стало последней каплей, которая переполнила чашу моего спокойствия.

«Убью гада!»

Мизинец и безымянный палец прижимают горячий кусочек золота к ладони, а с направленных в сторону остряка среднего и указательного в быстром темпе слетают несколько энергетических бубликов.

За минувшее время удалось не только придумать защиту, дестабилизирующую слабые энергетические атаки, но и ускорить полёт собственных нематериальных снарядов. Вернее, не совсем ускорить, а научиться применять на них поле ускорения — так же, как делают ганфайтеры и прочие стрелки. Ганфайтер из меня, конечно, плохонький, но бублики и так состоят из моей энергии, так что, немного её переконфигурировав, удалось достичь коэффициента ускорения почти в четверть от телесного. Правда, чтобы ускорить снаряды, приходится ускорять и тело, а множитель 0.22 делает относительную скорость полёта снаряда сопоставимой со скоростью бега разогнавшегося в такое же количество раз одарённого... но это намного, намного лучше, чем былые и позорные пятьдесят метров в секунду. Увы, поражающая сила осталась на таком же грустном уровне. Но для приведения Кея в чувство хватит и этого. Наверное.

Если что, добавлю ногами.

Четверть от моего почти максимального ускорения — достаточно значительная величина, а малая дистанция и ограниченное пространство спины небесного ската не позволили сманеврировать, поэтому два снаряда улетели в сторону, перекрывая манёвр, а третий вписался аккурат в живот любителя «очень смешно» пошутить над главой группы.

— Ы-ых… — согнулся Кей, скривив лицо в болезненной гримасе. — Куроме, полюби тебя тентакли, ты меня убить решила? А если бы я упал?!

— Будто это тебя убьёт, — произношу, с довольным видом сдувая с пальцев несуществующий дымок. — И я предупреждала тебя насчёт шуточек. Много, много раз. Или ты хочешь добавки после приземления? Так что хватит притворяться. Кто вчера смеялся, что мои смертобублики только щиплются?

Кей что-то невнятно пробурчал о злобных фуриях, которых тёмные боги послали ему в команду — не иначе, как за грехи беспутных предков. И о том, что он больше ни за что на свете не станет слушать Акиру, которой-де показалось, что Куроме грустит в одиночестве и её нужно расшевелить.

«Ага! Бесить меня ему тоже Акира сказала!» — с сарказмом прозвучало в голове.

Однако, если судить по мимике, движениям и эмоциональному фону, товарищ не просто гримасничал, а действительно испытывал боль, пусть и вовсе не такую сильную, как пытался показать.

«Интересно», — злоба приутихла ещё немного, разбавленная любопытством.

— Вот, смотри, — распахнув куртку и расстегнув рубашку на животе, парень продемонстрировал налившееся тёмно-багровым пятно. — Жжётся! — он потёр покрасневшую кожу. — Нафига было обманывать, что умеешь пускать только бесполезные щипалки?

— Я не