Импульс китжана настиг Танцора в промежутке между двумя словами. Он так и не услышал своего имени. В предшествующий смерти момент, когда воздух вырвался из его легких вместе с отчаянным, судорожным вскриком, большой палец Танцора конвульсивно нажал на кнопку, управляющую темпоральным шаром.

Пещера находилась на том уровне, где уже не росли деревья. Джи'Тбад'Эовад'Дван стянул из-за спины старинный лазер, и его лучом докрасна раскалил ближайший скальный выступ. Защитник сел у входа в пещеру так, что шар с зеркальной поверхностью оказался у него за спиной, и принялся ждать. В предутренние часы арктический ветер с недалеких ледников принес смертельный холод. Двана так сильно трясло, что даже поблизости от скалы, время от времени подогреваемой лучом до вишнево-красного цвета, он не был уверен, что переживет ночь. Его одежда, сделанная из обработанной кожи и отороченная мехом, хотя и грубая, но достаточно теплая в большинстве случаев, для сегодняшней ночи явно не подходила.

В эту ночь он почти не спал. И не терял времени на раздумья о Танцоре. Седон был мертв. Хронокапсула может отложить момент окончательной гибели, но Дван был уверен, что выполнил свою задачу. Медицины, способной спасти Танцора, с близкого расстояния пораженного импульсом китжана, на этой планете пока не существовало.

Ночь казалась вечной. Ближе к утру Дван задремал, и ему привиделось, что из темноты, сбоку от горячего камня, на него смотрят чьи-то сверкающие красные глаза, — возможно, того самого зверя с рыжей шерстью, что привел его к Седону, духа, посланного Безымянным. Он тут же проснулся, озираясь по сторонам, но ничего не заметил.

Когда наконец наступил рассвет и озарил горные вершины вокруг, Дван осмотрелся, запоминая местность, фиксируя в памяти расположение скал. Это заняло некоторое время, но в конце концов картина отчетливо запечатлелась в его мозгу. Теперь Дван был уверен, что узнает это место при следующем посещении, даже если пройдут тысячелетия.

Вскоре он встал, потянулся, избавляясь от онемения во всем теле, и стал спускаться по склону.

С тех пор прошло тридцать семь тысяч лет.

3 июля 2062 года в ночь, кошмары которой будут преследовать людей годами и столетиями и составят часть человеческой мифологии, в отеле «Истгейт» в центре Манхэттена два француза-миротворца в черной униформе стояли на посту в противоположных концах пустого вестибюля. Младший, Морис Шарбоне, занимал один угол, держа под прицелом входную дверь отеля. Снаружи, на противоположной стороне улицы, виднелись два разбитых аэрокара, горевших под проливным дождем. Пока он смотрел, еще одна машина обрушилась с неба, врезалась в стену многоквартирного жилого дома и вспыхнула. От взрывной волны задрожали и зазВенсли гласситовые окна, выходящие на улицу.

Морис сидел и наблюдал за тем, как перед входом в отель расхаживает взад-вперед Нильс Логриссен. Логриссен, террорист из группы «Эризиан Клау», был единственным человеком, убитым Шарбоне. Иногда тело Логриссена спотыкалось, дергалось, а потом снова выпрямлялось, словно марионетка на веревочках. Выпуклые, безжизненные глаза Логриссена, не отрываясь, смотрели на Мориса, и только однажды, когда аэрокар воткнулся в здание на другой стороне улицы, Логриссен отвернулся и некоторое время изучал происходящее.

Шарбоне был благодарен судьбе за эту передышку. Он пытался убедить себя, что все события последних часов — не более чем очень неприятная пьеса, в которой он участвует по ошибке. «Пьеса, в которой ты играешь главную роль», — прошептал внугренний голос. Пока что это не помогало, но, может, он не очень старается?

Шарбоне до смерти боялся, что Логриссен соберется с духом и войдет, и если так случится, то Шарбоне не знал, как ему поступить.

В другом конце коридора его командир, сержант Миротворческих сил Жорж д'Аржантен беспокойно вышагивал перед магнитными лифтами, куря одну сигарету за другой и рукой небрежно сжимая свой многоуровневый боевой лазер. Регулярно он выходил за пределы коврового покрытия и ступал на голый пол перед лифтом. В пустом коридоре эхом отдавался единственный звук: стук его каблуков; потом тишина, затем снова каблуки — и опять тишина. Этот ритм так успокаивал и был столь предсказуемым, что Шарбоне вздрогнул, когда звук затих. Он посмотрел на сержанта и увидел, что тот стоит неподвижно, прижав палец к скуле под правым ухом.

Д'Аржантен не шевелился, вслушиваясь в голос старшего офицера. Наконец тот слегка встряхнулся и возобновил ходьбу.

— Морис?

Шарбоне не был уверен, что голос, прозвучавший у него в голове, настоящий. Его отец, умерший пятнадцать лет назад, в течение последнего часа разговаривал с ним. Это началось с той самой минуты, когда телепаты Кастанавераса стали угрожать всему остальному миру и Миротворческим силам Объединенных Наций, пытавшимся их уничтожить. Через мгновение Шарбоне прикоснулся к собственному наушнику:

— Сержант? Это вы?

Д'Аржантен ответил не сразу, и Шарбоне догадался, о чем тот думает. Советник Карсон приказал, чтобы Морису сделали инъекцию успокоительного, сержант проигнорировал приказ, а теперь сомневается в том, что поступил мудро.

— Конечно, это я. Твой отец мертв, Морис. И Логриссен тоже. Они оба давно покойники.

Шарбоне знал, что не стоит спорить с командиром. Он еще не потерял рассудок и понимал, что сейчас ведет себя как сумасшедший. Шарбоне отчетливо помнил, как хоронил своего отца, и еще лучше — как убил когда-то Логриссена.

— Да, сержант, я постараюсь не забывать этого.

— Мне только что сообщили, что Космические силы готовы. Генеральный секретарь Амньер одобрил инициативу сержанта гвардии Венса, предложившего нанести термоядерный удар по Комплексу Чандлера.

Шарбоне обдумал информацию и сказал:

— Тогда они, считай, уже мертвецы. Ведь все телепаты заперты в комплексе.

Д'Аржантен кивнул с другого конца коридора:

— Похоже, что так.

Шарбоне покрепче перехватил автомат.

— Кроме тех двоих, что Карсон держит наверху.

— Это всего-навсего дети, — резко возразил д'Аржантен. — Они еще не обладают этой силой. Только у взрослых есть, а все взрослые скоро будут уничтожены.

— Так точно, сержант.

В этот самый момент Карл Кастанаверас убивал миротворца, несущего охрану на крыше отеля. Когда Морис Шарбоне отвернулся и снова принялся наблюдать за Нильсом Логриссеном, самый старший и самый опасный из всех телепатов на Земле уже спускался в лифте на восьмой этаж, где находился номер Советника Объединения Джеррила Карсона. В одной руке он держал автомат, в другой — лазерный карабин «эскалибур» второй серии.

Он шел за своими детьми.

Дэнис Кастанаверас перестала хныкать только несколько минут назад. Она плакала не от страха, а от злости. Страх остался где-то далеко позади, а ярость, что она испытывала, была такой огромной и всепоглощающей, что едва ли могла сравниться с каким-либо из ее прошлых чувств. Ей уже исполнилось девять лет, и она намеревалась убить Джеррила Карсона, если представится для этого хоть какая-то возможность.