Что можем мы знать о женщине, родившейся около 550 г. и умершей в 613 г.? Из всех текстов, автором которых была сама Брунгильда, осталось только пять писем. Может показаться, что это чрезвычайно мало. Тем не менее больше ни одному из меровингских королей не посчастливилось, чтобы его переписка сохранилась в таком объеме. Кроме того, хотя эти пять писем вполне соответствуют позднеантичным эпистолярным нормам, их стиль достаточно свободен, чтобы можно было предположить — королева писала их сама или во всяком случае контролировала их написание. В рукописи, где находятся письма Брунгильды, содержится также значительное число посланий, составленных в ее канцелярии или адресованных ей. Если добавить два сохранившихся фрагмента ее завещания и прямые либо косвенные свидетельства о полудюжине ее грамот, Брунгильда предстает одной из варварских монархинь, о жизни которых сохранилось больше всего сведений в прямых документах.

Однако основная информация о ее царствовании исходит от внешнего наблюдателя — Георгия Флоренция Григория, лучше известного как Григорий Турский. Потомок сенаторского рода, уже насчитывавшего немало епископов, он родился в Клермоне около 539 г. Еще в ранней молодости он поступил в духовное сословие в Бриуде, самом престижном святилище Оверни, а потом, в 563 г., поселился в Туре. В том же городе он в 573 г. получил сан епископа. Плодовитый автор, он перепробовал все жанры христианской литературы — от жития святых до экзегезы и от астрономического церковного календаря до литургии. Однако для потомства его имя сохранилось прежде всего благодаря обзорному историческому труду — «Десяти книгам истории». Время их написания по-прежнему вызывает многочисленные споры, но предположительно приходится на период между 576 и 592 гг.

В предисловии к этому нетипичному произведению Григорий Турский утверждает, что попытался составить всеобщую хронику от сотворения мира. Но только в первой книге, завершающейся смертью святого Мартина в 397 г., он, с немалым трудом, старается выполнить эту задачу. В дальнейшем географическое пространство, о котором идет речь, ограничивается территорией Галлии, хотя и с краткими замечаниями, касающимися остального мира. А с конца второй книги читатель понимает, что по-настоящему интересы Григория сосредоточены на франкском королевстве, то есть на территории, контролируемой Хлодвигом и его преемниками. Некоторые средневековые переписчики использовали это как предлог, чтобы назвать это произведение «История франков».

Если потрясающий талант рассказчика за Григорием Турским признают все, немало пустых слов было сказано об отсутствии у него научной строгости и о его мнимом легковерии. Люди, говорившие такое, неверно понимают глубинный смысл его произведения. Его «Истории» историчны только в христианском смысле слова, то есть рассчитаны на то, чтобы показать постоянное вмешательство Творца в событийную ткань его Творения. Они по-своему продолжают Ветхий и Новый Завет и призваны убедить читателя, что смерть апостолов не положила конец эпохе чудес. Автор решает прежде всего педагогическую задачу. Так, в каждой главе на сцене действуют люди, в то время как за кулисами своего часа ждет Бог, чтобы вознаградить добрых и покарать злых. Подобному замыслу, естественно, больше соответствует собрание отдельных историй, чем историческая фреска или аргументация. К тому же рассказ идет в основном о деяниях королей и епископов. Действительно, в глазах Бога их заслуги, как и проступки, имеют больше веса, чем действия обычных людей. Поэтому вмешательство свыше в жизнь сильных мира сего более эффектно и более назидательно для читателя.

Однако не будем преувеличивать умозрительный характер этого произведения. С 573 г. Григорий Турский становится важным действующим лицом собственной книги постольку, поскольку участвует в политической и церковной жизни Галлии. И Бог подозрительно часто поражает его врагов. За кажущейся наивностью повествования нередко кроются апологетические намерения — то очевидные, то изощренно скрытые.

Брунгильда в «Десяти книгах истории» занимает особое место. Появившись в четвертом томе, она по ходу действия приобретает все больше значимости. Григорий бесспорно очарован этой личностью, и исполненный им ее портрет — в основном парадный. Конечно, когда книга в 592 г. была завершена, королева находилась на вершине своей власти; критиковать монархиню, под чьим властным покровительством оказался Тур, было бы крайне неосторожно. К тому же Григорий сознавал, что обязан Брунгильде всем — епископским саном, основными званиями и большей частью неприятностей. Он столь же восхищался своей государыней, сколь и опасался ее.

При всей осторожности Григорий Турский не раболепен. Он умеет при необходимости сыграть на неодобрительных умолчаниях и двусмысленных комплиментах. С другой стороны, если ему иногда недостает информации, то сведения, которыми он располагает, он преподносит с определенной объективностью. Даже когда обнаруживаешь, что он манипулирует фактами, он и во лжи остается щепетильным: он всегда оставляет в рассказе какие-то неясные детали, бросающие сомнение на интерпретацию внешне однозначных сцен. Наконец, что касается Брунгильды, следовать замыслу своего сочинения Григорию мешает эпистемологическая проблема: чтобы рассказать о наказании злых и вознаграждении добрых, нужно знать всю их жизнь до конца. А ведь в 592 г. Брунгильда была еще вполне жива. Поэтому описанная Григорием Турским королева, не святая и не проклятая, остается существом с неопределенной судьбой, образ которого передан во всей его сложности.

Вторым важным очевидцем этого царствования был поэт Венанций Фортунат. Этот италиец, выросший в Равенне, прибыл в долину Мозеля в 565 г., потом предпринял двухлетнее путешествие по Галлии, прежде чем поселиться в Пуатье, где жил до смерти, последовавшей около 600 г. Хотя он сочинил много житий святых и эпитафий, своей известностью Фортунат обязан переписке с корреспондентами, рассеянными по всей Европе. К 576 г. он собрал больше сотни этих писем в сборник «Стихотворения» (Carmina), посвященный Григорию Турскому; очень много других писем распространялось по отдельности и было включено в это собрание позже. Эта подборка представляет собой первостепенной важности источник сведений о правящих кругах меровингской Галлии, и Брунгильда упоминается в нем очень часто. Кстати, известно, что, по крайней мере в некоторые периоды жизни, италиец был ее штатным поэтом.

Как великого панегириста Меровингов Венанция Фортуната можно было бы счесть ангажированным автором. Но он только отрабатывал гонорар. Его изящно написанные произведения восхваляют без различия всех власть имущих, согласившихся финансировать его привольный образ жизни. Уже в VI в. этот льстец жил за счет тех, кто его слушал, и с безупречной иронией Фортунат описывает себя как «поэта-мышонка», ждущего у богатых столов, чтобы сильные мира сего уронили какой-нибудь лакомый кусочек. И он получал таким образом не только сыр — хотя был не из тех, кто от него отказывается, особенно от молодого сыра, который обожал, — но и приглашения на обед, изысканные продукты и даже привлекательные земельные участки. Будь он даже слишком стыдлив, чтобы признаваться в этом, можно было бы предположить, что какие-то кошельки с монетами переходили из рук в руки тайно. Так, большую часть жизни Фортунат жил за счет монастыря Святого Креста в Пуатье, основательница которого Радегунда не чаяла в нем души, а настоятельница Агнесса сытно кормила. В то время как эти дамы постились, он обедал. Когда погода на политической сцене испортилась, а именно с 576 по 583 гг., италийца взял под покровительство Григорий Турский. А время от времени Фортуната приглашали ко двору того или иного франкского короля, чтобы прочесть официальную речь или составить сложное дипломатическое письмо.