К тому времени Болотов как раз завершал свой эпохальный труд про бессмертие. И по биологии, которой интересовался всю жизнь, была у него готова докторская диссертация. Лежала она в столе – огромный труд в тринадцати томах – и ждала своего времени.

Суть болотовской идеи была столь же проста, сколь гениальна. Тот же самый расклад, что с бытовым ядерным реактором. По замыслу природы человек – существо бессмертное. Природа дала ему такое строение организма, что смерть может наступить только от неправильной эксплуатации и прочих чисто технических сбоев. А так нам обеспечена хоть не вечная, но чрезвычайно долгая жизнь. Болотов всерьез разобрался в «правилах эксплуатации человеческого тела». И разработал методы, как защитить прекрасный механизм от повреждений, как восстановить работоспособность. Из этого капитального труда и родилась потом система оздоровления по Болотову.

А тогда он занимался оздоровлением своих близких. И не совсем близких. По своей методе он лечил и от гриппа, и от гипертонии, и от язвы, и даже от рака. Всем хотелось помочь. Всех было жаль. Вот на этой жалости он официально и погорел. Дело в том, что по Киеву поползли слухи, что есть один сумасшедший физик, который лечит рак даже в последней стадии. И в дом к Болотову потянулись люди. Сначала немного. Им Борис Васильевич помогал, назначал лечение, консультировал, требовал лишь одного: соблюдения правил эксплуатации тела. Потом страждущих поприбавилось. Потом уже стояла очередь… Иногда эта очередь тянулась на целый квартал. А тут вдруг некоторые тяжелые больные, которые не соблюдали методики оздоровления, умерли. И какое дело, что это были смертельные больные, что на нашем уровне развития медицина стыдливо отводит в сторону глаза?! Умерли? Значит, от болотовского оздоровления умерли. Взять его! Ату! Пришли с обыском. Все перерыли. Нашли злополучный трактат о бессмертии. Он должен был фигурировать в деле по причинению вреда здоровью и жизни граждан. А как раскрыли этот трактат, так сразу стало ясно: антисоветчина, и махровая! Сажать немедленно. Не может находиться на свободе человек, который всерьез считает, что государство развитого социализма подавляет своих граждан и не дает им дожить до положенных 200–600 лет…

Вот что было записано в обвинительном заключении, которое прозвучало на закрытом суде в октябре 1984 года: «В мае 1977 года у себя дома на пишущей машинке „Рейнметалл“ и по месту работы… изготовил в десяти отдельных частях машинописное произведение под названием „Бессмертие – это реально“, систематически изменяя и дополняя редакцию в последующие годы, где наряду с описанием лекарственных растений и методов лечения различных заболеваний пытался объяснить с антинаучных позиций устройство мира, лидерной структуры в природе и обществе, высказывая суждения о социальном устройстве различных обществ с точки зрения их противоречия законам природы, возводил заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй. В этом произведении Болотов с клеветнических позиций отрицает открытые основоположниками марксизма-ленинизма законы развития общества, заявляет о якобы бесперспективности социализма и невозможности построения коммунизма в СССР и других социалистических странах, порочит советскую действительность, внутреннюю и внешнюю политику КПСС и советского правительства, демократические устои советского общества, клевещет на науку, культуру, искусство, систему медицинского обслуживания, средства массовой информации, агитации и пропаганды, социалистическую систему хозяйствования, пытается доказать необходимость двухпартийной системы в нашей стране, частной собственности на землю и средства производства».

Болотову очень хотели «сшить» крупное антисоветское дело. Но… тут было замешано бессмертие и врачевание…

Тогда было принято таких диссидентствующих ученых отправлять прямиком на принудительную психиатрию. И Болотова тоже повезли из Киева в Москву, в институт Сербского. В тот самый главный психический институт страны, который Булгаков вывел в своем бессмертном романе «Мастер и Маргарита». В деле Болотова было записано и про домашний реактор, и про бессмертие, и про вечный двигатель. Примером такого вечного двигателя он считал обычное человеческое сердце. Это, по мнению Болотова, превосходный прибор, рассчитанный на столетия работы. Или даже на вечность, если бы только разобраться с проблемой старения. Причем Борис Васильевич твердо знал, как этого старения избежать. Чем не вызов силам природы… то бишь Академии наук УССР? В дурку его, невежду! Вечный двигатель нашел! Считает, что энергия не только разбегается из одной точки вширь, но и может самопроизвольно сбегаться, и этим процессом можно научиться управлять…

Но даже в знаменитом на всю страну учреждении, где диагноз «вялотекущая шизофрения» ставился каждому инакомыслящему без обследования, даже там, где процветала карательная психиатрия и доктора лепили эти диагнозы согласно разнарядке из органов, даже там Бориса Васильевича Болотова признали вменяемым. Настолько вменяемым, что отправили отбывать срок в зону строго режима, в ридну Украйну. Да, оказаться в лагере для уголовников на самой заре перестройки, когда практически никого уже не сажали, – такое могло случиться только с Борисом Васильевичем. Словно сама судьба толкала его на нары, чтобы там, в диких, не приспособленных для экспериментов условиях он продолжать заниматься… наукой.

В тюрьме, скажете вы, не наукой занимаются, а стараются элементарно выжить. Может быть, другие люди так и поступают. Но для Болотова жить означало мыслить. За пару лет до ареста им было зарегистрировано более 600 патентов на изобретения!

– Что вы можете сказать об изобретениях Болотова? – спросили мы как-то у «светила» официальной науки.

– Это бред, – сказало с ненавистью «светило», – какие такие изобретения?

– Что ж ему патенты за бред выдали?

– Да какие там патенты?! Что может изобрести шизофреник, отрицающий таблицу самого Менделеева?

Многое, однако, может. И если уж быть объективными, то самой Периодической системы, на которой зиждется как современная химия, так и современная физика, Болотов не отрицает. Он считает только, что поведение химических элементов во время реакции такой жесткой таблицей объяснить невозможно. Поэтому он пришел к мысли, что эти элементы могут плавно перетекать один в другой, или трансмутировать. И тогда получается, что в таблице не 64 и не 108 элементов, а около 10000. И видом такая таблица напоминает спираль, а не разделенную на клетки плоскость. Менделеевские клетки – это тюрьма для элементов. Они лишены свободы поведения. А мир устроен на самом деле исключительно рационально. Он не признает окостенелых схем. Он должен постоянно меняться. Именно идея о том, что в природе нет ничего жесткого, а все, как писали древние, течет и изменяется, заставляя основу вещества – ядра элементов – постоянно превращаться, и вызывает у академиков патологическую ярость.

– Это же алхимия, – объясняют они с презрением, – нельзя же в XXI веке заниматься алхимией.

– Но ведь он на основе своих теорий создает приборы и установки, которые работают!

– Что они работают, нужно еще научно доказать. Может, приборы по другой причине работают. Во всяком случае, теории гражданина Болотова не укладываются в современную модель мира.