меня к родителям.

«Для начала» это станет твоим концом.

К моим «родителям» обращались не за спасением, хотя он, конечно, этого не знал.

— Ладно, — согласилась я, протягивая руку. — Тебе есть чем заплатить?

Незнакомец открыл рот, словно не ожидая такой корысти.

— Да… Да, конечно, есть, — ответил чужак в итоге. — Полно. Я заплачу, когда поем и отдохну.

Я поджала губы. Всё с ним было понятно, но я не могла оставить его здесь, раз уж взялась за его «спасение».

— Ты бывал в Тавросе? — спросила я только, и он закивал.

— Много раз. А что?

— Тут тебе не Таврос.

Если вдруг он ещё этого не понял, ему тут не стоило рассчитывать на сервис и богатый стол. Я провела его по самым «живописным» улицам, чтобы до него окончательно дошло.

Оказавшись внутри сложенного из всякого мусора дома, я прислушалась, отмечая, что мать до сих пор спит. На ходу убирая бутылки, я подвела гостя к столу. Пока я суетилась, выдвигая ящики и открывая шкафы, он что-то рисовал пальцем на запылённом столе.

— Что ты делаешь? — проворчала я, когда увидела его «художества».

— По традиции благословляю столь щедрый дом, — ответил он, выглядя довольным. Я о такой традиции впервые слышала.

— Это же знак Эйи.

— Да.

Закатав рукав, я показала ему клеймо.

— Этот дом уже до тебя благословил его брат. Да так, что даже если бы сам Эйа почтил нас своим присутствием, он не смог бы снять это проклятье.

— Что это такое?! — возмутился гость, хватая меня за руку, — Кто это сделал?!

Я не понимала. К чему это удивление? Даже если он не понял, какой сегодня день, об этом ритуале он точно слышал. Это распространённая на окраинах Эндакапея практика.

Выдернув из его хватки руку, я стёрла со стола рисунок.

— Всё не настолько плохо, насколько может показаться, — сказала я, ставя перед ним тарелку. Но мужчина не набросился на еду, несмотря на голод. Он смотрел на убожество нашего жилья так, будто мог судить нас, когда сам выглядел крайне паршиво. А потом он и вовсе заявил:

— У меня нет денег. Вообще никаких.

— Если бы были, тебя бы сюда не занесло. — Вздохнув, я села напротив. — Оставайся до завтра. Спать можешь здесь.

— У меня нет денег, — повторил он, чтобы добавить: — но я могу взять тебя с собой в Таврос. Хочешь? Там у меня будет, чем отплатить тебе.

Он перегрелся, что ли?

— Ты уже раз солгал мне. С чего мне тебе доверять?

— Я не прощу себя, если не смогу даже отплатить за свое спасение ребенку! Понимаешь?

— Эй-эй, успокойся, — шепотом урезонила я его. — Будешь так кричать, разбудишь мать, и она тебя отсюда тут же выкинет. Она таких, как ты, терпеть не может.

— «Таких, как я»?

— Модифицированных, поклоняющихся Эйе столичных жителей. Если захочешь вернуть долг, — рассудила я, — то просто приходи сюда снова.

Но он больше не пришёл.

Исчезнув задолго до рассвета, он оставил на столе амулет в виде знака Эйи.

Какой настырный.

Несмотря на негодование, которое я испытала, увидев, это его «благословение», я не решилась от него избавиться. Это же был первый мой подарок. Первое украшение. А тот человек был первым, кто решил поспорить с законом, определяющим всю мою жизнь. С тем, что было выжжено на моей коже.

Глава 2

Короче, это стало традицией.

Ровно через год у водоразборной колонки я обнаружила очередного незнакомца. Вот только на этот раз всё было намного хуже: от состояния пришельца до тех последствий, которыми обернулась для меня эта встреча.

Когда я приблизилась, то поняла, что этот человек умирает отнюдь не от жажды. Его убила не пустыня, а что-то намного злее и масштабнее. Судя по униформе, он был военным. Но даже несмотря на то, что его одежда была пропитана кровью, этот человек не выглядел проигравшим. Он смотрел в небо, сжимая ножны с изогнутой саблей — такой, что даже непосвященный поймет, что она стоит целое состояние.

— Хочешь со мной поговорить? — спросила я, присаживаясь перед ним. А что? В прошлый раз это сработало, а теперь это и вовсе единственное, что я могла для него сделать.

Раненый скосил на меня взгляд, и я вздрогнула. Казалось, я уже повидала все оттенки зла, но эти глаза, полные воли и силы, напугали меня. Проснувшись сегодня утром, я почувствовала себя такой взрослой в связи с совершеннолетием. Так вот: этот человек был намного старше меня. Он был старше моей матери. Старше всех, кого я знаю, хотя его волосы едва тронула седина, а на лице появились первые морщины.

Но умирать он всё равно не хотел. Не просто не хотел, а, казалось, не имел на это право.

— Не с тобой… — едва слышно прохрипел боец. — Приведи любого мужчину.

Даже не врача?

Я стала настолько совершеннолетней, что спросила:

— А почему не женщину?

— Это приказ! — процедил незнакомец, давая понять: он не просто солдат. Он командир. — Тебе может показаться, что я уже мёртв… но ты сдохнешь раньше меня, если будешь прекословить.

Не-не, о таких вещах совсем не хочется думать в день рождения.

Не то чтобы он меня сильно напугал. Он ведь понятия не имел, что впервые меня захотела убить принимающие роды повитуха.

Но я послушно выпрямилась, складывая ладони рупором, и что есть силы закричала:

— На помощь! Здесь лежит сам Иберия! Он обещает свою дочь и место одесную любому, кто его спасёт!

Мои слова разнеслись эхом по округе.

Где-то вдалеке залаяла собака.

— Я… не Иберия, — прохрипел мужчина через минуту, и я хмыкнула.

— Конечно, нет.

— Я его старейшина.

А?!

Я застыла с открытым ртом.

Старейшина Иберии? Один из великих мастеров клана Нойран?! Здесь?! В одиночестве?! Убитый?!

Я посмотрела в ту сторону, откуда он пришёл. Вспышки света, которое можно было наблюдать ночью, свидетельствовали о жестоких боях, которые вели Нойран и их непримиримый враг — Децема. Где-то там находится граница их владений.

Упав на колени, я подползла к старейшине. Боги, от него даже пахло так, будто он уже умер: прогретой на солнце растерзанной плотью.

— Я могу сообщить, что вы здесь, — проговорила я, лишь теперь осознав насколько всё серьёзно. — Скажите только, кому?

Он качнул головой.

— Сообщение перехватят. Шавки Децемы окажутся здесь быстрее, чем ты можешь себе представить. Они и так скоро придут, потому что… — Старейшина закашлял кровью, протягивая мне саблю. — Им нужно это.

— Это? — повторила я, отстраняясь, будто он угрожал мне, а не одаривал.

Мастер устало вздохнул, закрывая глаза.