Финн — тихоня, я даже голоса его ни разу еще не слышала, хотя у нас с ним четыре общих предмета. Темные волосы он зачесывает назад, а глаза у него угольно-черные. В общем, внешность ничего себе, но слишком уж он странный, чтобы вызывать симпатию.

— Простите, что потревожил ваш сон! — Мистер Мид насмешливо кашлянул.

— Ах, ничего-ничего, — милостиво ответила я.

— Мисс Эверли, будьте так добры, проследуйте в кабинет директора, — сказал мистер Мид, и я вздохнула. — Раз уж вы обзавелись привычкой спать на моих уроках, возможно, визит к директору излечит вас от нарколепсии.

— Я уже излечилась. Полностью, — заверила я.

— Мисс Эверли, немедленно! — Мистер Мид простер руку, указывая на дверь, словно я забыла, где она расположена, и только поэтому не спешу покинуть класс.

Я пристально смотрела на него. Серые глаза мистера Мида были неумолимы, но я не сомневалась, что запросто совладаю с ним. Снова и снова повторяла я про себя: «Не отправляйте меня к директору, оставьте меня в классе». Несколько томительных секунд — и лицо мистера Мида разгладилось, глаза потускнели.

— Можете остаться в классе до конца урока, — неуверенно пробормотал он, затем помотал головой, точно отгоняя наваждение. — Но в следующий раз визита к директору вам не избежать, мисс Эверли.

Он смущенно помялся, словно не решаясь что-то сказать, и вернулся к доске.

Я не понимаю, как это у меня выходит, и, если честно, стараюсь поменьше мусолить эту тему и не забивать себе голову лишними вопросами. С год назад я обнаружила, что если глядеть на человека достаточно упорно и повторять про себя призыв, обращенный к нему, то можно заставить его сделать что угодно.

Знаете, это только на первый взгляд кажется заманчивым. Я пытаюсь не злоупотреблять этим фокусом. Отчасти из-за того, что надо быть полным психом, чтобы всерьез верить, будто я способна манипулировать людьми, хотя осечки не произошло ни разу. Но основная причина в том, что после этого на душе остается гадостный осадок. Каждый раз я себя чувствую подлой мошенницей.

Мистер Мид продолжал бубнить, и я заставила себя слушать. Как оказалось, чувство вины серьезно повышает тягу к знаниям. Совершенно не хотелось проделывать с ним подобный трюк, но и к директору мне никак нельзя. Всего месяц назад меня исключили из предыдущей школы, и брату с тетей пришлось опять начинать все с нуля, в очередной раз сниматься с места и переезжать поближе к новой школе.

Как только урок закончился, я затолкала учебники в рюкзак и выскочила из класса. Не люблю задерживаться после фокуса с внушением. К тому же мистер Мид мог передумать и все-таки отправить меня к директору, а потому я пулей вылетела за дверь и поспешила к своему шкафчику.

Школьные шкафчики сплошь залеплены пестрыми листовками и объявлениями, на все лады зазывающими вступить в дискуссионный клуб, попробоваться на роль в школьном спектакле и не пропустить осенний бал в пятницу. Для бала заявлен полуофициальный дресс-код. Вот интересно, насколько «полуофициальным» может быть дресс-код в захолустной школе, но я благоразумно решила никому этот вопрос не задавать.

Открыв свой шкафчик, я принялась перекладывать учебники. Даже не оборачиваясь, я уже знала, что за спиной стоит Финн. И пялится. Быстро оглянувшись, я увидела, как он пьет воду из фонтанчика. Но стоило повернуть голову в его сторону, как он тотчас распрямился и посмотрел на меня. Словно тоже меня чувствовал.

Он просто смотрел, и только. Но от его взгляда мне каждый раз становилось не по себе. Всю неделю я терпела его наглые разглядывания, не желая затевать свару, но дальше так продолжаться не может. В конце концов, это он на меня пялится, а не я на него. Ничего страшного не стрясется, если с ним просто поговорить, так ведь?

— Эй, ты! — Я решительно захлопнула шкафчик, поправила лямки рюкзака и направилась прямо к нему. — Какого черта ты на меня пялишься?

— А куда мне еще, как ты выразилась, «пялиться», раз ты стоишь прямо передо мной?

Финн по-прежнему не сводил с меня взгляда. В его глазах, обрамленных пушистыми ресницами, не было и намека на смущение, не говоря уж про раскаяние. От такой наглости я даже растерялась немного.

— Ты вечно меня разглядываешь. Тебе мама не говорила, что это невежливо?

— По-моему, я был предельно вежлив.

— Так почему ты постоянно на меня смотришь? — упорствовала я.

— Тебя это беспокоит?

— Отвечай!

Я постаралась напустить на себя как можно более высокомерный вид, дабы он не догадался, насколько я смущена на самом деле.

— Да все на тебя смотрят, — невозмутимо сказал Финн, — ты же красотка.

Вроде бы и комплимент, но прозвучавший как-то странно. Равнодушно, что ли. Если он хочет таким образом уязвить мое тщеславие, так его попросту не существует. Или Финн просто констатирует факт? Льстит или издевается? Или тут вообще что-то другое?

— Смотрят, может, и все, но пялишься только ты, — сказала я как можно спокойнее.

— Если тебе неприятно, впредь я постараюсь больше не «пялиться».

Так, я влипла. Если попросить его перестать глазеть, этим я признаю, насколько он меня достал. А я не намерена портить себе репутацию пофигистки и признавать, что меня хоть что-то способно достать. Но если соврать и сказать, что все в порядке, он будет по-прежнему буравить меня своими взглядами.

— Я не говорила тебе прекратить, я спросила, почему ты это делаешь.

— А я уже ответил.

— Да ничего подобного! Ты сказал, что все смотрят на меня. Но не объяснил, почему на меня смотришь ты.

Уголки его губ едва заметно приподнялись, обозначив намек на улыбку. Словно он был доволен мной. Словно я прошла проверку.

Под ложечкой вдруг появился неприятный холодок, чего со мной давно не случалось. Что происходит? Я попыталась проглотить ком, подкативший к горлу.

— Я смотрю на тебя, потому что не могу не смотреть, — ровно произнес Финн.

Я растерянно молчала, судорожно пытаясь придумать достойный ответ, но мозги точно заклинило. Внезапно я сообразила, что стою с приоткрытым ртом, точно влюбленная малолетка, и поспешила взять себя в руки.

— Да ты полный психопат! — наконец нашлась я, но слова прозвучали слишком неубедительно.

— Ладно, постараюсь больше тебе не досаждать, — пообещал Финн.

Ну и тип. Его психопатом обозвали, а ему хоть бы хны. Стоит себе и пялится как ни в чем не бывало. Конченый маньяк. Но почему-то мне подобная эксцентричность показалась даже милой.

Остроумный ответ напрочь отказывался придумываться. К счастью, прозвеневший звонок избавил меня от необходимости продолжать эту неловкую беседу. Финн лишь кивнул в знак того, что разговор окончен, и двинулся прочь по коридору. Слава богу, у нас сейчас были разные предметы.