— Тетя Мэгги… Спасибо за все. За то, что… готовишь для меня… ну и все такое.

Мэгги удивленно улыбнулась:

— Всегда пожалуйста.

Вскоре к нам спустился Мэтт, изумленный, что мы с Мэгги умудрились опередить его. Не часто в нашей жизни случались семейные завтраки. Тетя Мэгги так и сияла от счастья. Пришлось соответствовать и тоже изображать блаженную радость.

Кто же они мне? Родные ли мы? Столько мелочей свидетельствовало об обратном. Но они вырастили меня, всегда и во всем поддерживали. Они моя настоящая семья. Только тетя Мэгги и Мэтт всегда были рядом. И всегда любили меня, тогда как я вечно отвечала черной неблагодарностью.

Так, может, в этом и кроется ответ? И главное доказательство? Они всегда отдавали, а я всегда брала. Я была паразитом.

Все выходные я не находила себе места. Караулила у окна, ждала, что вот-вот снова объявится Финн, но впустую. Трудно сказать, радовало меня это или огорчало. С одной стороны, хотелось еще раз поговорить про всю эту жуть, а с другой — я страшилась разговора с ним. Я боялась, что его рассказ — ложь, но еще сильнее боялась, что все это может оказаться правдой.

Снова и снова я перебирала в уме то, что могло сойти за сходство с родными. Например, мы с Мэттом небольшого роста — плюс в графу «родственники». Но тут же плюс перечеркивался жирным минусом: Мэтт обожает зиму, а я ее ненавижу, с приходом холодов впадаю в спячку, становлюсь вялой и апатичной… Но больше всего меня беспокоил другой вопрос. Чего именно от меня добивается Финн? Он то ведет себя так, словно я не более чем надоедливая муха, а то вываливает на меня невероятные признания. Но надо быть честной с собой: от его взглядов у меня перехватывает дыхание.

Выходные миновали, а Финн так и не появился. Что ж, значит, увидимся в школе.

Утром в понедельник я занималась своей наружностью больше обычного. Во время нашей последней и самой странной встречи выглядела я весьма непрезентабельно. Надо исправлять ситуацию.

И вот я в школе. Уже и звонок отзвенел, а Финна нет. Его незанятое место таращилось на меня с безразличием пустой глазницы. В душе нарастало дурное предчувствие. Не явился он и на второй урок, и на третий, и вообще не явился.

Ученица из меня была в тот день еще хуже обычного, если такое возможно. Трудно сосредоточиться, когда глаза рыщут вокруг, точно ищейка, потерявшая след, а в голове сотый круг нарезают одни и те же путаные мысли. После уроков к машине Мэтта я плелась нога за ногу. Надеялась получить в школе хоть какие-то ответы, а получила лишь новые вопросы. Где тролли носят этого Финна? Почему он исчез? Может, это я его отпугнула? А может, он и в самом деле не врал? И ему грозит опасность из-за того, что открылся мне?

Мэтт заметил мою угрюмость и взялся выведывать, что стряслось. Я лишь отмахивалась от расспросов. Не до них сейчас. Обеспокоенность сменилась тоской. Ну почему я не сбежала с Финном? Нет, понятно, шок от услышанного бреда… Но когда он смотрел на меня, все отходило на второй план.

А если он не врет? Если отведет меня туда, где я не буду чужой, где мое место? И его. И может, даже наше с ним… Так почему я до сих пор торчу здесь? Наверное, потому, что не такой уж я монстр. Всю жизнь я упорно пыталась взрастить в своем сердце крупицы добра, хотя бы по отношению к близким, и сейчас не могу предать самых дорогих мне людей.

И тут меня осенило. На свете есть человек, способный разглядеть мою истинную сущность. И этот человек сумеет ответить, есть ли во мне хоть что-то хорошее или проще сразу сдаться и сбежать с Финном.

— Мэтт, ты сегодня занят? — спросила я, с преувеличенным вниманием разглядывая собственные руки.

— А что? — отозвался Мэтт, поворачивая к дому.

— Я тут подумала… Хочу навестить мать.

— Сдурела?! Какого черта?! Даже не проси. Ни за что, Венди. Ни-когда!

Я прекратила разглядывать ногти и посмотрела Мэтту прямо в глаза. Не отводя взгляда, я принялась повторять про себя: «Я хочу встретиться с матерью, отвези меня к ней, пожалуйста, я хочу ее видеть». Суровое выражение на лице Мэтта мало-помалу смягчилось. На брата ушло больше времени, чем на Патрика или мистера Мида. Возможно, из-за того, что Мэтт был в ярости, а может, просто совесть не позволяла мне давить на родного человека.

— Я отвезу тебя к матери.

Мэтт говорил будто во сне. Меня накрыло чувство вины. Подло и жестоко это. Но мне позарез надо встретиться с матерью, а другого способа попасть к ней придумать не получалось.

Я понимала, что Мэтт взбесится, когда поймет, в чем дело. Я же не знаю, надолго ли хватает этого чертова убеждения. Может, мы даже не успеем доехать до клиники, где держат мать. Но я обязана была попробовать.

А пока Мэтт везет меня к матери. Это будет наша первая встреча за одиннадцать лет.

Вскоре до Мэтта начало доходить, что происходит что-то не то. Он каждые пять минут разражался монологами, что наша мать — чудовище, что он не понимает, как я его на это уговорила. Почему-то ему не приходило в голову, что можно просто развернуться и поехать обратно. Должно быть, все еще действовало убеждение.

— Она же хотела тебя убить! — выкрикнул Мэтт, сворачивая на подъездную аллею к клинике.

В руль он вцепился, как тонущий в спасательный круг. Полное впечатление, что борется с собой, пытаясь разжать руки, но не может.

Я попыталась уговорить свою развопившуюся совесть, будто не делаю ничего дурного. Всего-навсего хочу повидать мать, имею полное право. А Мэтт просто слишком уж опекает меня.

— Ничего со мной не случится, — повторила я в сотый раз. — За ней постоянный присмотр. Она накачана лекарствами. Со мной все будет хорошо.

— Допустим, душить тебя она не станет, — согласился Мэтт, но сомнение в его голосе свидетельствовало, что полностью такую возможность он не исключает. — Просто она… злая. Не понимаю, чего тебе от нее надо. Ничего путного из этой встречи не выйдет, попомни мои слова.

— Я просто хочу ее повидать, — сказала я тихо.

До этого мне не доводилось бывать в сумасшедшем доме, и клиника здорово отличалась от моих представлений о подобных заведениях. Картинка у меня в голове была срисована с психбольницы Аркхема[6]: угрюмое кирпичное здание, над которым постоянно сверкают молнии.

Когда мы подъехали к главному зданию, начал моросить дождь, небо затянуло тучами. Но на этом сходство со зловещей психушкой из моих фантазий заканчивалось. В белом особняке среди просторных зеленых лужаек и высоких сосен не было ничего мрачного, несмотря на непогоду.

В тот злосчастный день рождения, когда мать напала на меня с ножом, горничная вызвала полицию. А те позвонили в психиатрическую неотложку. И, пока мать волокли к машине, она кричала, что я чудовище. А меня тогда увезла «скорая».