Нет правильных или неправильных способов испытывать депрессию, панические атаки или желание покончить с собой. Все эти вещи просто существуют. Страдание, как и йога, вовсе не соревновательный спорт. За долгие годы я понял, что, читая о людях, которые страдали, выжили и преодолели отчаяние, я сам начинал чувствовать себя лучше. Данная информация дарила мне надежду. И я надеюсь, что эта книга подарит спокойствие и исцеление и вам.

Я помню день, когда прежний я умер.

Все началось с мысли. Что-то шло не так. Затем я осознал, что это было. Секунду или две спустя я ощутил нечто странное в моей голове: какую-то биологическую активность внутри черепа, чуть выше шеи, — в мозжечке[1]. Это было покалывающее ощущение порхания, словно внутри моей головы находилась бабочка. Тогда я еще не знал о физическом влиянии депрессии и тревожности. Мне казалось, что я вот-вот умру. Затем мое сердце забилось, и я начал двигаться. Я падал в новую удушающую реальность и тонул в ней. Мне было неведомо, что с этого времени пройдет гораздо больше года, прежде чем я снова смогу чувствовать себя хотя бы наполовину нормальным.

До того момента я не понимал, что такое депрессия. Мне было лишь известно, что мама страдала от нее какое-то время после моего рождения, а прабабушка с отцовской стороны покончила жизнь самоубийством. Таким образом, у нас была семейная история заболевания депрессией, однако я никогда особо не задумывался об этом.

Тогда мне было 24 года. Я жил в Испании, в одном из самых тихих и красивых уголков острова Ибица. Был сентябрь. Через две недели мне предстояло вернуться в Лондон, к реальности после шести лет студенческой жизни и летних подработок. Я откладывал взрослую жизнь настолько долго, насколько это было возможно, и она свалилась на меня неожиданно, что чрезвычайно омрачало мой психологический настрой. Самая странная особенность любого разума в том, что внутри его может происходить невероятно бурная деятельность, неведомая для окружающих.

Мир для вас рушится. Зрачки расширяются. Речь становится бессвязной. На коже проступают капли пота. При этом никто не знал, что я чувствую, и не понимал, в каком аду я нахожусь и почему смерть казалась мне феноменально хорошей идеей.

Три дня я оставался в постели, но при этом не спал. Моя девушка Андреа регулярно приносила мне воду и фрукты, к которым я не притрагивался.

Окно было открыто, чтобы поступал свежий воздух, но в комнате все равно было очень жарко. Помню, как я удивлялся тому, что до сих пор жив. Понимаю, это звучит мелодраматично, но во время депрессии и паники в голову лезут только такие мысли.

Я не знал, как облегчить свои страдания, поэтому хотел умереть. Вернее, не то чтобы я жаждал уйти в никуда, я просто не хотел больше жить. Смерть пугала меня. Но смерть приходила лишь к тем, кто успел пожить. Бесчисленное количество людей никогда не жили, и мне хотелось быть в их числе. Типичное желание — вообще не быть рожденным. Быть одним из 300 миллионов сперматозоидов, которые так и не достигли своей цели.

(Как здорово быть нормальным! На самом деле мы все ходим по невидимым натянутым канатам и можем соскользнуть с них в любую секунду, столкнувшись лицом к лицу со всеми страхами, затаившимися у нас глубоко в разуме.)

Комната была пустой. Там стояла кровать, на которой лежало пуховое одеяло без рисунка. Стены были выкрашены в белый цвет. Возможно, на одной из них висела картина, однако я такого не припомню. У кровати лежала книга. Однажды я взял ее, но тут же положил обратно. Мне было сложно сконцентрироваться на чем-либо даже на секунду. Я никак не мог описать словами все, что испытывал тогда, потому что это было невозможно. По сравнению с переполняющей меня болью слова казались слишком тривиальными.

Помню, как я беспокоился о своей младшей сестре Фиби, которая жила в Австралии. Я боялся, что она тоже испытает нечто подобное. Мне хотелось поговорить с ней, но я не мог. Когда мы были детьми и жили в Ноттингемшире (Англия), то придумали способ общаться перед сном, перестукиваясь через стену, разделяющую наши комнаты. Теперь я стучал по матрасу, представляя, что она слышит меня и на другом конце света.

Тук. Тук. Тук.

Мне в голову не приходили слова вроде «депрессия» и «паническая атака». Будучи до смешного наивным, я даже представить себе не мог, что многие люди в течение своей жизни испытывают похожее состояние. Это было так необычно для меня, и я думал, что для всех остальных это тоже необычно.

— Андреа, мне страшно.

— Все хорошо. Все будет хорошо.

— Что со мной происходит?

— Я не знаю, но все будет хорошо.

— Не понимаю, почему это происходит со мной.

На третий день я вышел из комнаты и пошел на улицу с твердым намерением убить себя.

Она невидима.

Депрессия — это не просто состояние «когда грустно».

«Грустно» — вообще неподходящее в данном случае определение. При упоминании о депрессии я сразу представляю себе что-то вроде спущенной шины, что-то проколотое и статичное. Депрессия без тревожности именно так и ощущается, но депрессия, опутанная ужасом, не похожа на что-либо плоское и бездвижное. (Поэтесса Мелисса Бродер как-то написала в Twitter: «Что за идиот назвал это „депрессией“, а не „летучими мышами, которые живут в моей груди и занимают там слишком много места“?») Когда становится невыносимо тяжело, вы начинаете мечтать о любых других страданиях, например о физической боли, потому что разум безграничен, и его мучения тоже могут быть безграничными.

Вы можете находиться в депрессии и чувствовать себя счастливым, равно как алкоголик может быть трезвым. У депрессии не всегда есть очевидная причина.

Она может поразить кого угодно: миллионеров, людей с красивыми волосами, счастливых семьянинов, успешных карьеристов; умеющих танцевать чечетку, показывать карточные фокусы и играть на гитаре; людей с незаметными порами; тех, кто ставит счастливые статусы в социальных сетях. Другими словами, всех тех, у кого на первый взгляд нет никаких причин быть несчастными. Депрессия остается загадкой даже для людей, страдающих ей.