На всякий случай.

Впрочем, когда я открыл дверь и впустил Серёгу, даже эта перестраховка показалась мне смешной. Сёрчер хоть и раздался в плечах, но был почти на голову меня ниже и такой возбуждённо-радостный, что подозревать его в злодейских планах не стоило.

— Половина первого, — сказал я и зевнул. — Я рано ложусь.

— Извиняй, — Серёга махнул рукой. — Да я сам уже собирался дома быть, опять мамка все мозги проест…

Он с любопытством огляделся, спросил, понизив голос:

— Твоих не разбудим?

— Серёга, я не школьник. Я один живу, — ответил я.

Сёрчер надулся:

— Я тоже не школьник… почти. Короче, я тут кристаллик надыбал, хороший гринк… ну как хороший, неплохой, решил сразу в Комок сбросить…

— На Леонтьевском? — уточнил я.

— Ага.

— Рядом где-то нашёл? — поинтересовался я.

Глаза у Серёги забегали. Нашёл он кристалл, ясное дело, рядом. На нашей территории. Потому и решил сразу от него избавиться.

— Нет, у нас, на Малой Бронной…

— Забудь, — сказал я. — Ну, нашёл, чего дальше?

— Продавец спросил, знаю ли я тебя, — выпалил сёрчер. — Я, конечно, говорю: «Знаю, бывали вместе!» А он тогда попросил: «Сходи, говорит, к Воронцову домой, передай, чтоб ко мне зашёл!»

Да уж, необычно. Продавец чего-то попросил! Понятно, чего Серёга такой взбудораженный.

— Что дал за это? — поинтересовался я.

Серёга не стал отпираться, очень уж ему хотелось похвастаться.

— Во! — он бережно достал из кармана джинсов узкий футляр, открыл. Там лежали поисковые очки. С виду обычные зеркалки, только в них кристаллики, за которые у Продавца можно купить что угодно (хоть мотоцикл «Харлей Дэвидсон», хоть бриллиантовое колье для подруги), сразу видны. На дужке очков был крошечный светодиодный фонарик.

Хорошие очки, дорогие. У меня самого такие.

— Подарил? — заинтересовался я.

— Продал, за гринк. А таблетки, которые я хотел купить, подарил. Они ещё дороже стоят.

— Ты бы с таблетками завязывал, — сказал я, хмурясь. Что от меня надо Продавцу? Такого срочного, чтобы посылать среди ночи гонца?

— Таблетки не наркота! — оскорбился Серёга. — У меня дед — диабетик. Лекарство экспериментальное, восстанавливает поджелудочную, прикинь? Говорят, никакого инсулина больше не надо.

— Молодец, — одобрил я и похлопал Серёгу по плечу. — Хороший внук. Ладно, спасибо, я зайду в Комок.

— Ты это… ты сейчас иди! — занервничал Серёга. — Он сказал — пусть Максим сразу идёт!

Это я и так понял, но надо же было держать марку.

— Подумаю, — сказал я.

— Продавец велел передать: у него есть то, что тебе очень нужно! — выпалил Серёга и довольно ухмыльнулся.

— Эй, гонец! — я не удержался и постучал парня по лбу пальцем. — А что ещё важное ты забыл передать?

Серёга не обиделся, видать, понял, что перегнул.

— Нет, всё.

— Адрес мой Продавец сказал?

— Нет, я в кафешку заглянул, где ваши сидят. Спросил у Виталия Антоновича.

Я вздохнул.

Мы, конечно, теперь с нашим старшим в особых отношениях. Но плохо, что он знает о неожиданном интересе ко мне со стороны Продавца. Лишнее это.

— Ясно. Спасибо, Серёга.

— Нельзя с тобой в Комок? — спросил сёрчер. Понятное дело, ему было до жути интересно.

— Нет, — ответил я. — У меня с Продавцом свои тёрки!

Серёга и не рассчитывал, конечно, что я его прихвачу с собой. Он и без того был счастлив перепавшим на халяву очкам, да и что рассказывать в компании, ему теперь найдётся.

— Пойду, — сказал он. — Ты это, сходи сейчас. Продавец всё-таки.

Я кивнул, закрыл за ним дверь.

Прислонился к косяку. Постоял. А потом сказал тихонько:

— О, да!

От Продавца мне была «очень нужна» только одна вещь. У них, конечно, можно купить всё, что есть на свете — статую Венеры Милосской, шапку Мономаха или пригоршню изумрудов.

Но мне-то нужно другое.

Рубашку я надел яркую — сине-жёлтую «гавайку» чуть больше размером, чем мне нужно. Подумав, набросил подаренный когда-то Продавцом плащ. Во-первых, ему будет приятно, во-вторых — плащ хорошо спрячет кобуру.

Да, времена сейчас стали поспокойнее, но придурков ночами всё-таки хватает.

Пару недель назад я на таких наткнулся у самого Комка. Но в тот момент, как я теперь понимаю, во мне проявился пришелец, Высший, разбиравшийся в происходящей на Земле заварушке. Если бы незадачливые грабители этого не почувствовали, им бы пришёл конец.

Теперь Высшего не было.

Я сам по себе.

А мне нельзя умирать по-глупому. У меня очень большие планы на эту жизнь.

Ночь и впрямь стояла хорошая. Я дошёл до памятника Тимирязеву, насчитав по пути десятка два одиноких прохожих и несколько больших компаний. Люди просто гуляли, шли из гостей и ресторанов. Доносился смех, взбудораженные алкоголем, но не агрессивные голоса. Прошла целая группа китайских туристов, фотографирующих ночные улицы. Гид что-то певуче им рассказывал. Центр, даже после полуночи народ гуляет…

Над головой сияло лунное кольцо. Наш бедный спутник, разваленный Инсеком на фрагменты, вращался вокруг планеты в виде пояса астероидов. Среди мелких и крупных обломков плыл угловатый осколок — Селена, самый большой кусок прежней Луны. Где-то на нём было место посадки «Аполлона-11», но американцы утверждали, что в процессе разрушения Луны историческое место было утрачено. Не знаю, как так вышло, если с Земли смотреть — так все кратеры на месте, поверхность казалась не сильно повреждённой. Селена походит на широченный конус, вырезанный в Луне поворотом исполинского лезвия и навечно обращённый к Земле основанием.

Со спутников снимали обратную сторону Селены. Там неровным багровым шаром светится остывающее ядро, расползшееся, раскинувшее застывшие каменные острия. Красиво и жутко.

А ещё где-то там космический корабль Инсека.

Я на нём был.

Жаль, что ничего не видел, кроме одного-единственного коридора и полудохлого пришельца…

Шёл я по Тверскому бульвару, идти тут всего ничего, и минут через десять собрался завернуть перед МХАТом в Шведский тупик.

Тут меня и окликнули с бульвара — в очень знакомой манере.

— Друг мой, друг мой юный, дорогой!

Я остановился и увидел спешащего ко мне от памятника Есенину человека, одновременно нелепого и трогательного. Андрей, литературный бомж, кочующий между памятниками поэтам, оделся по погоде и даже с некоторым шиком: почти чистые бермуды, яркая рубаха с закатанными рукавами, повязанный вокруг шеи пёстрый платок. Немного портило впечатление то, что он был босиком и что ему стоило бы постричься с год назад.