— Чего орал-то?

— Что не потерпит больше у себя в приемной ни одной вертихвостки. Что ему нужна здесь Золушка, рабочая лошадь, серая мышь, и чем старше, тем лучше. Чтобы она вкалывала самозабвенно, а не жопой махала направо и налево.

— Так и сказал?!

— Да он еще и не так сказал. Это уж я тебе перевожу на литературный язык.

— А кадровик?

— Вылетел как ошпаренный и руками развел. А я ему говорю: «Антон Семенович, завтра в три часа у вас будет то, что нужно вашему шефу».

— Ну и где же ты откопаешь такой раритет? — удивилась Катерина.

— Это я, — решительно заявила Леля. — И ты мне поможешь. Ты гример, профессионал…

— Да ты что, Лелька, об угол стукнулась?! — вытаращила глаза Катерина. — Ты же не на сцене! Да чтобы молодую женщину превратить хотя бы в сорокалетнюю, над ней каждый день четыре часа работать надо, и то заметно будет. Забудь об этом! Что на нем свет клином сошелся? Вбила себе в голову ерунду. Работу перспективную бросаешь, секретаршей идешь… Не стану я этим заниматься!

— Катюня! — В глазах у Лели заблестели слезы. — Помоги мне! Как хочешь называй: дурь, блажь, но это мой единственный шанс оказаться рядом с ним…

— Да как ты не понимаешь, глупая ты курица, что если он сейчас на тебя, молодую, красивую, даже не взглянул, то на кой ляд ты ему сдалась в образе старой лошади?!

— Ой! — растерялась Леля. — Действительно… — Но тут же упрямо тряхнула головой: — Ну, там видно будет. А пока мне просто надо сесть на это место. И учти, у нас осталось совсем мало времени!

— Ну ладно, ладно! — раздраженно сдалась Катерина. — Все мечтают стать красивыми, но наша Леля шагает к счастью непроторенными путями. Хочешь быть уродом? Будь им! Старой барыней на вате. Тем более, что имя соответствующее у тебя уже есть…

Катерина прикусила язык, но слово было произнесено. Леля вспыхнула и ощетинилась.

— Ну извини, — примирительно сказала Катерина. — Но согласись, что в данной ситуации это большой плюс: играет на образ.

С этим трудно было поспорить. Плюс действительно был немалым, ибо по паспорту Лелю звали Пульхерия Егоровна Калашникова.

Это невероятное и не слишком благозвучное по нынешним временам имя дал ей отец, Егор Кузьмич. И назвал он так единственную дочку в честь своей бабушки, тоже Пульхерии Егоровны, которая вырастила его вместо рано умерших родителей и которую он нежно любил и высоко почитал.

Бедная Леля немало горя хлебнула из-за этого. В детстве ее дразнили то Пулей, то Херой, и только ленивый не упражнялся в остроумии по сему благодатному поводу. Ей не раз советовали сменить имя, но она никогда бы так не поступила, боясь обидеть отца и чтя память прабабушки, и стоически несла свой крест, жестко пресекая любую попытку пройтись на сей счет.

Время между тем действительно поджимало, и Катерина окинула оценивающим взглядом сестру, прикидывая, как бы ее покруче изуродовать.

Для начала чудесные Лелины волосы остригли «под горшок» и зачесали назад, закрепив дешевой пластмассовой гребенкой. На нос водрузили допотопные очки с толстыми стеклами без диоптрий. В костюмерной отыскали бесформенную блузку с металлическими пуговицами и штапельную юбку на резинке ниже колена. Белые носочки с отворотами и туфли «Прощай, молодость» фабрики «Скороход» высветили создаваемый образ новыми гранями. А довершил наряд потрепанный дерматиновый портфельчик.

Катерина отступила к двери, критически разглядывая произведение своих рук.

— Ну как? — деловито осведомилась Леля, безжалостно состригая свои безукоризненные ногти, уже отмытые от лака.

— Не знаю, как там насчет рабочей лошади, но за городскую сумасшедшую сойдешь вне всяких сомнений.

— Что, переборщили, — забеспокоилась Леля.

— Да ладно, для первого визита сойдет, — махнула рукой Катерина. — Гардеробчик я тебе подберу. Никакой косметики, естественно. Из духов разве что «Ландыш серебристый» или «Тройной одеколон». А ногти лучше бы не срезать, а обгрызть, — не удержалась она. — И ноги не брей…

Леля нервно засмеялась и поднялась.

— Ну, все. Пошла. Спасибо тебе большое. Вечером позвоню.

Катерина смотрела вслед удаляющейся по темному театральному коридору нелепой фигуре и горестно покачивала головой.

Ровно в три часа на пороге кабинета Антона Семеновича нарисовалась особа неопределенного возраста и впилась в него тревожным взглядом.

— Вы ко мне? — настороженно поинтересовался кадровик, горячо надеясь, что нелепая посетительница ошиблась дверью, но не угадал.

— К вам, — развеяла она его надежды и тряхнула головой, отчего тяжелые очки сползли на кончик носа.

Леля вернула их на место и шагнула в комнату.

— Чем могу быть полезен? — сухо поинтересовался кадровик.

— Антон Семенович, вы что, меня не узнаете? — Леля, не дожидаясь приглашения, присела к столу. — Это же я, Калашникова.

— Вы?! — выпучил глаза кадровик. — Что же вы с собой сделали?!

— Ну как же? Мы же с вами договорились, что нужна зрелая женщина, скромная… Несовременная…

— Ну разыграли вы меня, старого солдата, — засмеялся Антон Семенович. — Попробовать, конечно, можно. Против такой кандидатуры шеф не устоит. Но вы-то сами разве сможете постоянно изображать такой вот синий чулок? — усомнился он. — Молодая женщина…

— Я смогу, Антон Семенович, не сомневайтесь, — твердо сказала Леля.

— Неужели так хочется у нас работать? — Кадровик впился пытливым взглядом в странную посетительницу, словно стремясь проникнуть в ее мысли и разгадать ускользающий от его понимания тайный умысел.

Леля молчала.

— Ну, что ж, — хлопнул он ладонью по столешнице. — Пойдемте к шефу, попробуем…

Он порылся в бумагах, выудил тонкую папочку с ее резюме и, галантно пропустив даму вперед, тут же обогнал ее и решительно зашагал по длинному коридору в сторону дирекции.

Леля семенила следом, чувствуя, как увлажняются ладони и во всем теле нарастает противная мелкая дрожь.

В пустой приемной Антон Семенович попросил ее подождать, а сам, постучав костяшками пальцев в дверь, слегка изогнул хребет и шагнул в кабинет шефа.

Через несколько минут, показавшихся Леле вечностью, кадровик пригласил ее войти.

Буданов сидел за столом, держа в руках ее резюме. Он поднял глаза, и Леля увидела, как изумленно вытягивается его лицо. Пауза явно затягивалась.

— Позвольте представить, Петр Андреевич: Пульхерия Егоровна Калашникова, — пришел на выручку кадровик, явно наслаждаясь всем происходящим.

— Прошу садиться, — очнулся Буданов и, помахав в воздухе бумажкой, спросил: — Это ваше резюме? — словно не в силах поверить, что видит перед собой не кастеляншу психбольницы из города Шишаки Полтавской губернии, а действительно москвичку с высшим образованием, в совершенстве владеющую двумя иностранными языками, компьютером и прочими суперсовременными вещами.