Шрифт:
Интервал:
Закладка:
P. S.
Пророком можешь ты не быть,
Но человеком быть обязан.
Но если ты уже пророк,
То путь назад тебе заказан.
Что-то неземное
Кто мне писал-писал стихи?
Кто диктовал все эти строки?
Кто ночью отпускал грехи,
А поутру — искал пороки?
Кто тот, стоящий за спиной,
Передвигающий фигуры?
Грозящий славой и сумой
Великий гений режиссуры?
Не выйдет никогда на свет,
Лицо всегда закрыто маской.
Не станет он держать ответ,
Боясь пред публикой огласки.
Он Бог иль всё же человек?
А может, что-то неземное…
Давным-давно
Он попросился на ночлег,
Оставшись жить всю жизнь за мною.
Пьяный
Не говорите мне, что я глупею пьяный,
Что я несу всё это время чушь.
Да просто грустью я по жизни обуянный
И становлюсь, похоже, неуклюж.
Я в точности похож на моряка при качке,
И брызги волн, как слёзы, на лице.
Я с регулярностью решаю по задачке:
А что в начале было, что — в конце?
Мне помнится: вначале был сосуд прозрачный —
В нём чистая вода из родника.
А взгляд на мир такой простой и однозначный,
И полная готовность для прыжка.
А что в конце? Сорокоградусная водка.
И огурец сиротский на столе.
Седая грустная облезлая бородка,
Потухший взор, повисший на стекле.
Где-то знают, как надо
Где-то знают, как надо.
Где-то знают, как жить.
Не меняя фасада,
Бунтарей не будить.
Они сверху приказы,
Они сверху мозги.
Нам простым и чумазым:
Мысли, взгляды, шаги.
Мы на ниточках люди
Смеха ради висим.
На нелепом этюде
Лишь в сторонке стоим.
Но спросите у «Гугла»
Про глобальный развод:
«Всё же кто из нас кукла,
Ну, а кто — кукловод?»
Если будет в настрое,
Он ответит тебе:
«Ты и то, и другое,
Я в тебе, ты во мне».
Дольмены
Из камня плиты, как вопросы,
Давя всей тяжестью на грунт,
Ведут уж сотни лет допросы —
Кто знает к душам их маршрут?
Кто наконец раскроет тайну,
Поняв их истинную цель,
В хитросплетениях бескрайних
Пророет к Логосу туннель?
И там, во чреве матерь-камня,
Прольётся серебристый свет.
А луч, немного хулиганя,
Покажет чёткий Божий след.
И тот поймёт, что эти камни —
Древнейший созданный портал,
Прямые связи с Небесами,
Переходящие в астрал.
Дольменов путь совсем неблизкий,
Они как тайный камертон,
Перед историей расписка
И скрытый смысл пред вечным сном.
Когда туристы стали разъезжаться…
Когда туристы стали разъезжаться
И с моря потянуло холодком,
Решили мысы бухты пообщаться
И вспомнить между делом о былом.
Того, кто слева, звали Толстым мысом.
Он с гордостью в руках держал маяк.
Смотрел он вдаль с таким глубоким смыслом,
Над ним светился словно Божий знак.
А справа нежился в лучах заката
Мыс Тонкий — утончений господин.
Играл он в паре роль аристократа,
Похож был на шикарный лимузин.
История в серёдке восседала,
Качаясь в центре бухты на буйке.
Чтоб не было меж мысами скандала
В дебатах жарких о Геленджике.
Ты виноват, что не такой как я
Ты виноват, что не такой как я,
На всё ты смотришь как-то по-другому.
И в зеркале сегодняшнего дня,
Себя ты видишь явно по чудному.
Мне не понять как твой устроен мозг,
Где он свободен, где на цепь посажен.
И где тебе так важен внешний лоск,
Когда труслив ты, а когда бесстрашен.
Меж нами просто пропасть пролегла,
И там на дне осколки нашей дружбы.
А мост сожжён уже давно до тла,
И диалог обоим нам не нужен.
Ну что война? Мы к этому пришли?
И мир, пусть катиться к чертям собачим?
А лица светлые лежат в пыли,
Как прошлый реквизит деньков ребячих.
Но стоп, постойте, есть же Бог!
Он должен нас обоих образумить,
И в споре нашем подвести итог,
Возникшему кровавому безумью.
Ночь. Темно. Ухожу
Ночь. Темно. Ухожу.
Ухожу навсегда.
Чуток мыслей сложу
В чемодан и — айда!
Вы забудьте, что жил.
Жил на этой земле.
Всем долги заплатил
И исчез вдруг во мгле.
Человечек простой.
Не высок, не урод,
Не весёлый, не злой —
Рядовой пешеход.
Круглый шарик меня
Приютил лишь на миг.
А теперь вот и я
Стал его выпускник.
В раздумьях о смерти
